В 1817 Александр Грибоедов был зачислен в Коллегию иностранных дел, где вскоре стал числиться на хорошем счету. В Петербурге были напечатаны и поставлены его первые пьесы, он познакомился с А.С.Пушкиным, В.К.Кюхельбекером, П.Я.Чаадаевым. Служебное положение Грибоедова едва не испортило его участие в качестве секунданта в дуэли Шереметева с Завадовским, возмутившей всех ожесточением противников: по некоторым предположениям, после этой дуюли должна была состояться и дуэль между секундантами. По настоянию матери, чтобы дать улечься пересудам и смягчить гнев начальства, Александр Грибоедов должен был временно покинуть Петербург и ему, помимо его воли, было обеспечено место секретаря посольства в Персии. 4 марта 1819 Грибоедов въехал в Тегеран, но значительная часть службы прошла в Тавризе. Обязанности были несложные, что давало возможность усиленно заниматься персидским и арабским языками. Периодически Грибоедову приходилось ездить с деловыми поручениями в Тифлис; однажды он вывез из Персии и возвратил на родину группу русских пленных, несправедливо задержанных персидскими властями.
…
В разгар русско-иранской войны Грибоедову поручают ведение отношений с Турцией и Ираном. В марте 1828 прибыл в Петербург, доставив выгодный для России Туркманчайский мирный договор, принесший ей значительную территорию и большую контрибуцию. В переговорах с Аббас-мирзой и подписании договора Александр Сергеевич Грибоедов принимал непосредственное участие. Уступки были сделаны персами против воли и Грибоедов, справедливо гордясь своим успехом, не скрывал своих опасений мести и скорого возобновления войны.

В апреле 1828 Грибоедов, пользовавшийся репутацией специалиста по персидским делам, был назначен полномочным министром-резидентом (послом) в Иран. Несмотря на нежелание ехать в Персию, отказаться от назначения было невозможно ввиду категорически заявленного желания императора. За годы службы на Востоке Грибоедов пригляделся к восточному быту и складу мысли и открывшаяся перед ним перспектива долгого житья в одном из центров застоя, самоуправства и фанатизма не вызывала в нем особого желания приступить к выполнению новых обязанностей; к назначению он отнесся как к политической ссылке.

По пути к месту назначения Грибоедов провел несколько месяцев в Грузии. В августе 1828, находясь в Тифлисе, он женился на дочери своего друга, грузинского поэта и генерал-майора Александра Гарсевановича Чавчавадзе (1786-1846), — княгине Нине Чавчавадзе (1812-1857), которую он знал еще девочкой. Несмотря на лихорадку, не оставившую его и во время брачного обряда, Александр Сергеевич, быть может, впервые испытал счастливую любовь, переживая, по его словам, такой «роман, который оставляет далеко за собой самые причудливые повести славящихся своей фантазией беллетристов». Молодой супруге только что пошел шестнадцатый год. После выздоровления он довез жену до Тавриза и отправился без нее в Тегеран, чтобы приготовить там все к ее приезду. 9 декабря 1828 они виделись в последний раз. О нежности, с которой он относился к своей маленькой «мурильевской пастушке», как он называл Нину, говорит одно из последних писем к Нине (24 декабря 1828, Казбин): «Бесценный друг мой, жаль мне тебя, грустно без тебя как нельзя больше. Теперь я истинно чувствую, что значит любить. Прежде расставался со ногими, к которым тоже крепко был привязан, но день, два, неделя — и тоска исчезала, теперь чем далее от тебя, тем хуже. Потерпим еще несколько, ангел мой, и будем молиться богу, чтобы нам после того никогда не разлучаться.»

Приехав в Тегеран, Грибоедов действовал иногда вызывающим образом, не уступал ни в чем строптивости персиян, настойчиво требуя уплаты контрибуции, нарушал этикет шахского двора, выказывая самому шаху возможно меньше уважения. Все это делалось вопреки личным склонностям и этими ошибками пользовались английские дипломаты, чтобы разжигать ненависть к послу в придворных сферах. Но более грозная ненависть к русским, поддерживаемая духовными лицами, разжигалась в народной массе: в базарные дни невежественной толпе втолковывали, что русских следует истребить как врагов народной религии. Зачинщиком восстания был тегеранский муджшехид (высшее духовное лицо) Месих, а его главными пособниками — улемы. По официальной версии целью заговора было нанесение некоторого урона русской миссии, а не резня. Когда в роковой день 11 февраля (по старому стилю — 30 января) 1829 года собралось около 100 тысяч человек (по показаниям самих персидских сановников), и масса фанатиков бросилась к дому посольства, руководители заговора потеряли власть над ними. Понимая, какой опасности подвергается, за день до смерти Грибоедов отправил во дворец ноту, заявляя в ней, что «ввиду неспособности персидских властей охранить честь и самую жизнь представителей России он просит свое правительство об отозвании его из Тегерана». Но было уже поздно. На следующий день произошло почти поголовное избиение русских (спастись удалось лишь советнику посольства Мальцову); особенно зверским было убийство Грибоедова: его обезображенное и изуродованное тело было найдено в груде трупов. Александр Сергеевич Грибоедов похоронен был в соответствии с его пожеланиями на горе Давида в Тифлисе — у монастыря святого Давида. На могильной плите — слова Нины Грибоедовой: «Ум и дела твои бессмертны в памяти русской, но для чего пережила тебя любовь моя?».