Таким образом, речь идет о выводе из серой зоны и регулировании определенной группы криптоактивов, что создаст параллельную и конкурирующую с Федеральным резервом финансовую систему. Вроде как укрепляется цифровая экономика, а использование технологии блокчейн создает регулируемую, но гибкую среду, основанную на частном банкинге (одно из ключевых кредо консерваторов). При этом банки, скорее всего, не будут отражать такое кредитование в своих балансах, что создаст в них скрытые до времени «черные дыры». Стейблкойны, привязанные к доллару (один к одному), призваны расширить жизненное пространство существующей с 1913 года системы с опорой на ФРС, учрежденной хозяевами ряда ведущих банков США, которая явно исчерпала себя, заведя страну в долговой кризис (госдолг перевалил за 37 триллионов долларов) и осуществив финансиализацию экономики (ее реальный сектор сжался до 20% ВВП). Этапами на этом пути стали отмена золотого стандарта в одностороннем порядке в 1971 году (а с ним и реформа Бреттон-Вудской системы) на пике войны во Вьетнаме и на волне затяжного кризиса 1970-х годов и возвращение к бюджетным дефицитам в 2001 году на фоне борьбы с террором и эйфории по поводу однополярности.

Последнее существенно, поскольку окончание холодной войны и распад СССР были восприняты американской элитой как «победа» и ситуация безальтернативности западных ценностей и модели развития, а значит, и возможность вести себя в рамках своей гегемонии сообразно своим инстинктам. В послевоенный период, с опытом Великой депрессии 30-х и в ответ на «вызов Советского Союза» была создана социально ориентированная экономика, которая спасла капитализм, расширив социальную базу национального благосостояния и расширив спрос. После распада СССР Запад получил еще одно второе дыхание: можно было действовать без оглядки на конкуренцию, что США и делали, в открытую взимая геополитическую ренту со всего остального мира — финансируя порядка десяти процентов своего ВВП за чужой счет, что составляет совокупный дефицит федерального бюджета и текущего счета платежного баланса (из-за преобладания импорта над экспортом).

 

Без этого контекста трудно понять происходящее ныне в американских финансах. Преодоление назревшего здесь кризиса, включая «пузырь» фондовых рынков (они продолжат рост уже на криптоактивах), является составной частью консервативной революции Трампа. В ее программе, каковой принято считать «Проект 2025» консервативного Фонда «Наследие» (апрель 2024 года), в числе прочего содержится рекомендация республиканской администрации рассмотреть посредством учреждения специальной комиссии конгресса проблематику ФРС и золотого стандарта — и исключается вариант введения цифрового доллара, что рассматривается как нечто противоречащее американскому образу жизни, нарушающее «конфиденциальность» и неприкосновенность частной жизни.

 

Частично законы напоминают политику «народного президента» Эндрю Джексона (1829-1837 годы), ликвидировавшего Второй банк Соединенных Штатов, которому на смену пришла «система Саффолк» частной банковской эмиссии с саморегулированием. Тогда это дало толчок деловой активности. Вот и сейчас ФРС исключают из частной банковской эмиссии стейблкойнов, хотя и с вроде бы суровым внешним регулированием этого процесса. Получается некая переходная многоукладность финансовой системы с расчетом на укрепление доверия к доллару и государственным облигациям США — создание стимула для спроса на краткосрочные бонды в отсутствие снижения ставки ФРС (когда из них уходят другие страны, прежде всего Китай).

 

Сколько протянет такая конструкция, большой вопрос. Но она должна оттянуть ожидаемый крах фондового рынка и переход экономики в рецессию и/или депрессию. По оценкам экспертов, речь может идти о полутора-двух годах, то есть появляется возможность пройти без потрясений промежуточные выборы 2026 года. Помогут как инерционность мировой экономики и ставки всех участников на ее стабильность (по аналогии с долларом и долларовыми активами), так и время, необходимое для раскрытия потенциала криптосистемы, по своему характеру являющейся пирамидой и целиком основанной на доверии. Причем в отличие от доверия к гособлигациям США и долларам Федерального резерва в случае со стейблкойнами речь уже идет о доверии к производным от них инструментам и частным банкам, которые их выпускают. При достаточном уровне доверия к этим финансовым институтам со стороны других, прежде всего иностранных, участников рынка допущенные банки смогут с помощью стейблкойнов многократно увеличить свое кредитование и на более льготных условиях по сравнению с американской валютой. Затем, как полагают критики, новая система сработает как «оружие массового финансового уничтожения», когда выиграют те банки, которые окажутся с реальными активами взамен такого сравнительно льготного кредитования.

Параллельно будет существовать другая финансовая система — БРИКС, как это предположил на днях Сергей Сторчак в журнале «Эксперт». Применительно к России (и ее партнерам) важно то, что уже 50% всех наших экспортных расчетов осуществляется в рублях, то есть процесс дедолларизации продолжается. Поскольку стейблкойны — чисто западная история с предсказуемым концом и речь, возможно, о последнем этапе глобальной монетизации ресурсов Западом, валюты перестают иметь значение. Поэтому Россия в рамках в том числе импортозамещения могла бы воспользоваться окном возможностей для использования валютных накоплений для локализации нужных производств у себя и создания сырьевых резервов (того же титана), дабы не оказаться в проигрыше с излишней валютой (сверх необходимой для сбалансированной внешней торговли) на руках — по аналогии с замороженными на Западе валютными резервами нашего Центробанка.

 

На Трампа будут работать его торговые сделки — как с Китаем, так и с союзниками (Япония, ЕС и Великобритания, дожмут и Канаду), которые могут позволить США выиграть время для реиндустриализации, включая расширение ВПК. Новая сфера финансовой активности — также ответ на конкуренцию со стороны китайского высокоскоростного электронного аналога SWIFT, основанного на юане (CIPS). Внешне цифровизация будет служить препятствием для долларового контроля, использования доллара как оружия, но в реальности на смену традиционным методам контроля приходят алгоритмы, обойти которые можно будет только выйдя из системы долларовых расчетов.

 

Эксперты расходятся в оценке последствий этой новации Вашингтона. Она проходила непросто в конгрессе, в том числе в обеих партиях. Лоббировал против принятия этих законов и банковский сектор. Очевидно, что Трамп выбрал окольный путь решения стоящих перед страной проблем, включая долг, потолок которого был повышен в бюджетном «Большом и Дивном (если заимствовать у О. Хаксли) Законе». Собственно, в этом с ним разошелся И. Маск (и с ним, похоже, значительная часть электората МАГА), который предпочитал действовать прямо и прозрачно в деле нормализации американских финансов. Именно поэтому не получила развития попытка Маска провести аудит золотого запаса США. Предпринятые им действия предполагали экономию, а отнюдь не откровенный разврат под лозунгом цифровизации, который, можно согласиться, даст американским банкам поле для маневра, прежде всего для перевода криптоактивов в реальные активы (сырьевые запасы, недвижимость, востребованные производства и прочее). Крипта рано или поздно испарится в цифровом пространстве, так как актив, который ее поддерживает, это все тот же доллар ФРС, который не обеспечен ничем, кроме доверия к правительству США.

 

Пока крипта позволяет обходить наиболее острый вопрос в сфере финансов и экономики, а именно восстановление в том или ином виде золотого стандарта. Сохраняется и ФРС, глава которого, Дж. Пауэлл, отказывается от понижения ставки, что необходимо для снижения доходности гособлигаций, финансирующих дефициты США. Эту проблему и призван отчасти решить новый закон, поскольку он позволяет банкам кредитовать под более низкий процент и привлекать дополнительные инвестиции в гособлигации США. Ввиду множащихся признаков надвигающейся рецессии в американской экономике у Д. Трампа не может не вызывать раздражение отстраненность ФРС от складывающейся ситуации, хотя она обусловлена ее мандатом. Более того, ФРС продолжала выплачивать частным банкам проценты по остаткам их резервов, которые они депонировали в рамках политики «количественного смягчения» в период после финансового кризиса 2008 года. Как отмечает сенатор-республиканец Тед Круз, эти платежи, 44% из которых приходится на американские филиалы иностранных банков, могли бы сэкономить бюджету триллион долларов в следующие десять лет.

 

Не исключено, что Пауэлла заменят по обвинению в мошенничестве (2,4 миллиарда долларов им потрачено на обновление штаб-квартиры ФРС), но если не сейчас, то в любом случае в следующем году, когда истекает очередной срок его полномочий. Нет сомнений, что будет назначен кандидат, который обяжется понизить ставку, что поставит крест на независимости Федерального резерва (кстати, это общий тренд в мире в условиях роста нестабильности, включая геополитическую). Как бы то ни было, процентные выплаты по госдолгу уже приближаются к 1,3 триллиона долларов, обгоняя расходы на оборону.

Маневры администрации Трампа в сфере финансов для начала позволяют «утопить» проблему ФРС и необеспеченного доллара в более широком криптопространстве, что уже свидетельствует о косвенном дефолте в рамках существующей системы. Данная проблема — неизбежное следствие того, что называется «имперским перенапряжением сил», когда весь остальной мир, включая Китай, развивался в рамках глобализации посредством в том числе американских инвестиций, передачи технологий и предоставления своего рынка. В итоге в стороне от этого развития оказались сами США и другие западные страны, где сокращались рабочие места и потребительский спрос, а также разрушалась социальная основа политической системы — средний класс. В чем-то это напоминало опыт СССР, когда окраины развивались за счет российского центра.

 

Наверное, далеко не случайно данный компромисс проходит на фоне муссирования темы «списка Эпштейна», в котором, как полагают, фигурирует Трамп, что не очень хорошо для его электората, не только настроенного против истеблишмента вообще, но и заряженного на протекционизм/национализм в духе присущего традиционному американскому мироощущению изоляционизма и против интервенционизма любого рода, будь то в Европе или на Ближнем Востоке. Отсюда следует настоятельная необходимость выхода Трампа из украинского конфликта.

 

На уровне геополитики и давления на союзников, на успешный запуск новой системы — по оценкам, в течение ближайших месяцев — будут оказывать влияние агрессивные прогнозы американских военных о возможной «большой войне» в Европе как инструмента Пекина, который в 2027 году якобы попытается пойти на силовое решение проблемы Тайваня. Притом что сами европейцы рассчитывают быть готовыми напрямую воевать с Россией не раньше 2030 года, то есть тем более надо вести себя «смирно» и идти на все требования Вашингтона, раз судьбы коллективного Запада связаны с будущим американской гегемонии. На этот счет можно отнести и сохраняющуюся перспективу, независимо от сроков, перелива прокси-войны НАТО против России за границы Украины, включая применение ядерного оружия в Европе и открытие военных действий в космическом пространстве. Европейские элиты сами это прогнозируют, создавая разрыв между передачей Киеву своих вооружений и получением взамен новых американских, которые еще надо произвести. Все это способствует обнулению союзников как самостоятельного геополитического фактора и их превращению в материал для сравнительно безболезненного перехода Америки в новое состояние, которое обеспечило бы ей конкурентоспособность в многополярной среде.