— Сейчас я чувствую себя просто прекрасно по сравнению с тем состоянием, в котором полгода поступила сюда, — говорит Даша. — Мысли совсем другие, могу смотреть в будущее, составлять планы. В данный момент планирую поехать на новогодние каникулы домой. Хочу провести время с семьей, любимой 6-летней дочкой Соней. Потом вернусь и продолжу лечение.

Обратившаяся к Путину онкобольная из Апатитов отметит Новый год дома с семьей.

КАК ЛЕЧИЛИ

Летом этого года 24-летнюю Дашу, которая дозвонилась на «Прямую линию» президенту, в тяжелом состоянии привезли в Институт им. Герцена с онкогинекологическим диагнозом. Казалось, что шансы выжить невелики.

— Опухоль была большая, понадобилась объемная операция, которая шла более 4,5 часов, — рассказывает профессор Каприн. — До и после операции были курсы химиотерапии, сначала — чтобы уменьшить опухоль, а после — чтобы закрепить успех после ее удаления. Мы использовали как импортные лекарства, так и российские препараты-дженерики.

Через несколько месяцев Дашу ждет реконструктивная операция (чтобы восстановить удаленные ткани. — Авт.), которая будет гораздо легче первой, поскольку опухоли уже нет. Потом начнется реабилитация и регулярное наблюдение. По международным стандартам пациенты такого профиля в первый год приезжают на обследование раз в три месяца, потом раз в полгода в течение 3 лет, и раз в год, начиная с 4-го года.

Самая главная и вдохновляющая новость: как показало недавнее контрольное ПЭТ-исследование (позитронно-эмиссионная томография, самый достоверный на сегодня метод диагностики. — Авт.) в организме девушки нет ни опухоли, ни метастазов.

— Большое значение имели терпение, мужество Даши и ее доверие к нам — вера пациента во врачей вносит в важный вклад в победу над болезнью, — подчеркивает доктор Каприн.

источник: s9.stc.all.kpcdn.net

КТО ВХОДИЛ В «СПАСАТЕЛЬНУЮ КОМАНДУ»

Как рассказал профессор, в целом при диагностике и лечении Даши Стариковой была задействована большая сборная команда специалистов разных профилей.

— Есть основной онкологический закон, по которому судьбу лечения пациента должны решать минимум три, но чаще четыре человека, — поясняет Андрей Каприн. В «бригаду спасения» входят:

— морфолог, то есть врач, определяющий тип опухоли: он говорит, какая именно опухоль у пациента и насколько она поддастся тому или иному виду до- или послеоперационного лечения, как она будет отвечать на радиологическое лечение;

— клинический фармацевт (клинический онколог) — решает вопрос о химиотерапии;

— хирург;

— лучевой терапевт — определяет, понадобится ли лучевая терапия и какого вида.

— Мы консультировались в том числе дистанционно с коллегами из-за рубежа, — продолжает Каприн. — Сейчас это не редкость, мы разбираем таким образом порядка 12 — 15 наиболее сложных пациентов в год. В случае Даши в расширенном консилиуме по телемосту участвовали наши коллеги из Южной Кореи, Гратца (Австрия). Также принимали участие эксперты из Института, который возглавляет академик Геннадий Тихонович Сухих ( Национальный медицинский исследовательский центр акушерства, гинекологии и перинатологии им. академика В.И. Кулакова), наши знаменитые химиотерапевты, в том числе Василий Иванович Борисов, главный химиотерапевт Минздрава России.

После операции подключились специалисты Института питания, потому что у Даши была критически низкая масса тела. Сейчас девушка набрала 5 кг. Также помогали клинические психологи из Института им. Сербского — они морально готовили пациентку к операции и выводили из стресса в дальнейшем.

ВОПРОС-РЕБРОМ

Какие шансы у пациентов, не дозвонившихся президенту?

Учитывая 4-ю стадию рака, с которой поступила Даша Старикова, ее спасение выглядит настоящим чудом. Но профессор Каприн не считает этот случай чем-то экстраординарным: «Каждый год я сам оперирую примерно 25 пациенток с таким диагнозом, и около 100 — 120 больных в подобном состоянии получают успешное лечение в нашем Центре радиологии».

И все же Дарью спасала большая команда лучших специалистов — какие шансы у рядовых пациентов, которые не дозваниваются на «Прямую линию» президенту?

— Мы открыты и работаем по федеральным квотам — к нам попадают пациенты из всех регионов России, — говорит руководитель Центра радиологии Андрей Каприн. — В тяжелых случаях, как у Даши, мы забираем пациентов оперативно, потому что понимаем, что им мало где могут помочь — все-таки федеральные, национальные центры имеют больший арсенал методов и рассчитаны именно на сложные случаи, чтобы потом тиражировать опыт лечения на всю страну.

В то же время мы часто бываем в регионах и видим, что ситуация меняется. Сейчас есть очень хорошо вооруженные оборудованием и специалистами регионы, откуда к нам поступает все меньше и меньше тяжелых пациентов — людей удается успешно лечить на местах. Кроме того, недавно вышел закон о телемедицине, министр здравоохранения Вероника Скворцова постоянно стимулирует нас проводить телеконсультации. Уже два года мы устраиваем телемосты с регионами дважды в неделю, просим показывать нам тяжелых больных, советуемся, решаем, кого забрать себе.

Также активно налаживется сотрудничество с иностранными коллегами. В частности, у нас есть проект с японскими специалистами, который начинается буквально на днях. Мы будем пересылать друг другу стекла (с образцами клеток опухоли. — Авт.) для морфологических консультаций (то есть определения типа опухолей). Сейчас это делается достаточно просто: стекло сканируется, и пересылается картинка в любом расширении. Такую же программу мы можем сделать и с нашими регионами. Потому что морфологов не хватает, а все начинается с точной постановки диагноза, и от этого в первую очередь зависят шансы на успех лечения.

ЦИФРЫ

— Около 36 тысяч человек в год проходят лечение в институтах Национального медицинского исследовательского центра радиологии Минздрава РФ (в состав Центра входит Институт им. Герцена);

— 12 тысяч человек оперируют в подразделениях Центра.