В январе Иваныч несколько раз побывал дома. После Дебальцевских боев он заметно сдал: изменился в лице, потускнел его некогда живой взгляд. Теперь это заметно даже по его последней фотографии на служебное удостоверение. Дочь пыталась добиться: что с ним случилось, что его ломит изнутри, что же он такое увидел? Ответ поразил. Казалось, звучит речь другого человека. Виктория утверждает, что её отец раньше так никогда не разговаривал.
— Вика! Я видел многое в жизни, но там против нас нелюди. Там пекло. Ад. Не поймешь, кто куда стреляет. Под мёртвыми телами могут находиться живые. Живые и мертвые, в одном окопе. В одной воронке..., — сокрушался он.
— Мы понимали, что там происходят ожесточённые бои, но не представляли насколько страшные, — рассказывает сегодня Виктория.
Семья была против его возвращения на фронт, пытались отговорить, приводили доводы про возраст и утихание боев, даже ругались, но куда уж там.
— Мне совесть не позволит и сна не будет, если я останусь, а пацаны там за меня воюют, — отвечал Иваныч.
Виктория считает, что у него, скорее всего, было предчувствие, что он погибнет: «25 января он с нами как будто прощался. Хотел увидеть всех и меня и внука. „Взгляд не тот, потухший, да и глаза все время отводил. Словно боялся заплакать при мне. Он уже знал, на что идёт“, — рассказывает дочь.
— Большую часть времени в тот раз провёл с внуком. А потом Ромка у меня спрашивал, а чего это дедушка с нами прощается? Я спрашиваю сына: „А что он тебе говорил-то?“ Дедушка, говорит, просил прощения и просил меня не помнить плохого, — вспоминает она.