Представители Совета по правам человека при президенте считают

Л.РАДЗИХОВСКИЙ – Разумеется. Жизнь – это, вообще, проблема. Должен вам сказать, что жизнь – это проблема. Проблемы заканчиваются, когда жизнь заканчивается. Значит, проблема межнациональных трений была, есть и будет ровно до тех пор, пока существуют, кому тереться, то есть, нации. Когда нации живут рядом, то они трутся друг о друга. Иногда искры сыплются. Вопрос только в одном: насколько остры и опасны эти отношения и эти конфликты? С моей точки зрения, сегодня в Москве эти межнациональные конфликты далеко не так остры и опасны, как об этом, опять же, урчат и кричат опять ваши любимые журналисты. Вот, например, всю эту историю в Бирюлеве называют громким и эффектным словом «погром»…

О.ЧИЖ – А, разве это не погром?

Л.РАДЗИХОВСКИЙ – Конечно, нет.

О.ЧИЖ – Почему?

Л.РАДЗИХОВСКИЙ – Объясняю. Я уже не говорю о погромах, которые были 100 лет назад – допустим, еврейские погромы в России – но, оставим, что было 100 лет назад. Вот, Сумгаит – это 80-е годы, Советский Союз, дружба народов и так далее. 15-20 убитых. Вот, Баку – 90 или 91, по-моему, год – там были армянские погромы. Речь шла о сотнях убитых – вот, это погромы называется. То есть, погром, где нет убитых, и, где нет тяжелораненных – это не погром.

О.ЧИЖ – А, что же это тогда?

Л.РАДЗИХОВСКИЙ – Это массовые беспорядки на национальной почве, но разница, с моей точки зрения, между погромами и столкновениями на национальной почве очень проста – это трупы. Трупы, сильно изувеченные люди и так далее. Почему здесь этого не было? По простой причине. Потому что массовые столкновения на национальной почве превращаются в погром, как мне кажется, в одном единственном случае: когда власти или попустительствуют погромщикам или умывают руки. Считалось, что в царской России власти поощряют погромщиков. В Сумгаите и Баку, как минимум, власти не принимали никаких мер против погромщиков.

Здесь, в Бирюлеве с самого начала была абсолютно четкая, жесткая и очень квалифицированная реакция милиции и ОМОН. И, когда бестолковая, случайно собранная, агрессивная толпа неорганизованная видит перед собой организованную и достаточно жесткую силу, то она, как правило, отступает. Безусловно, бывают случаи, когда она не отступает, например, Египет: они видели вооруженную силу, и они шли на нее, убивали и умирали — это революционная ситуация. В России никакой революционной ситуации нет. Погромщиков столь агрессивных, что ради желания убить кого-то они сами готовы умирать – нет. А была случайная, непонятно, из кого сбежавшаяся, дурацкая толпа. И, увидев перед собой – еще раз повторяю – жесткую и организованную силу, эта толпа отступила, разошлась, разбежалась. Немножко подрались с ментами и угомонились. Таким образом, до того, что по совести можно назвать погромом, дело не дошло, благодаря четкой и организованной позиции ОМОН – вот, так.
О.ЧИЖ – Эта случайно организовавшаяся толпа – для вас это, по вашим впечатлениям, все же, народное недовольство или это провокация, не важно, на каком уровне: на уровне, которые были в толпе или на уровне общей политики?

Л.РАДЗИХОВСКИЙ – Это, разумеется, народное недовольство, вызванное, в том числе, и общей политикой. Насколько я понимаю – я там не был, но, судя по тому, что пишут – бить среднеазиатов шли людей плохо устроенные, бедные, лишенные перспективы в жизни, то есть, такие «белые узбеки». «Белые узбеки» против «черных узбеков». То есть, те люди, которые в этой жизни, в этой системе, при этой власти себя найти не могут. Не могут себя почувствовать людьми, не могут выбиться из того гетто, где они находятся. Гетто ведь бывает не только для узбеков, гетто бывает и для тех, кто живет рядом с ними. У них, естественно, нарастает недовольство, и это недовольство, естественно, канализироваться может по двум руслам: против власти, против приезжих. Но, проще-то – против приезжих. Если у нас даже на интеллигентнейшем «Эхе Москвы» существует две точки зрения: моя и неправильная; то у обычных людей существует две нации: моя и неправильные. Есть два овала лица: мой и неправильный. Есть два цвета кожи: мой и неправильный. На скучном научном языке это называется ксенофобия – качество присущее абсолютно всем людям без единого исключения. Просто одни душат «прекрасные порывы», а других душат «прекрасны порывы». Тут кто, что выбирает.

Таким образом, недовольные жизнью, обиженные, обозленные люди, естественно, выливают свой гнев по ближайшему, простейшему пути. Кроме того, у них есть вполне серьезные причины быть недовольными помимо своей жизнью, вообще, и помимо властей и этим приятным соседством. Если рядом с вами овощебаза, где работают тысячи таких же бедных, гораздо хуже, чем вы говорящих по-русски, плохо обеспеченных людей, то у вас портятся санитарные условия, правильно? Вам иногда страшновато идти домой, ну, короче говоря, массу неудобств создают эти люди. Ну, что вы их любить будете? Естественно, вы их не любите. А, когда проходит слух, что кого-то убили…. Кстати, еще одно отличие погрома пот псевдопогрома. Вот, погром – это, когда изначально никого не убили, а прошел дурацкий слух, раздутый журналистами, что кого-то убили…

О.ЧИЖ – Опять – раздутый журналистами!

Л.РАДЗИХОВСКИЙ – Ну, что делать? Это работа журналистов – раздувать. Вот, 110 лет назад в городе Кишиневе был такой журналист — Крушеван его фамилия — он занимался тем, что натравливал народ на евреев. Для этого он распространял слухи о том, что евреи убили какого-то мальчика. Мальчика не было, никого не убили. Впоследствии выяснилось, что это просто была ложь стопроцентная. Этого оказалось вполне достаточно для кровопролитного, кровавого погрома. А, не кровавых погромов – повторяю – не бывает. У Сумгаите прошел слух, что что-то там на рынке не поделили. Впоследствии выяснилось, что слух был сильно преувеличен. Здесь было реальное убийство, отнюдь не придуманное какими-то писаками, совершенно реальное убийство. Обстоятельства этого убийства: кто убил, кого, чего, за что – другой вопрос. Но, повод, толчок был вполне реальный. Ну, вот, вам и ситуация. Я только хочу сказать, что напряжение это есть, ксенофобия эта есть, раздражение это есть – это везде есть. Это есть в любой стране мира, где рядом живут разные национальности, а в особенности, естественно, мигранты, то есть, внезапно появившиеся люди, изменившие баланс в стране. Вчера вот, вы не видели их в таком количестве – их, то есть, этих людей – а, сегодня увидели. Это вызывает естественное раздражение.
…

Вот, погромщики 100 лет назад, когда их судили – а их, все-таки, судили – говорили: «За что нас судят? Мы же жидов убивали, мы же царскую волю выполняли!» Они совершенно искренне были уверены, власть их, если не прямо, то криво поощряет. Если люди знают, видят, что власть их не поощряет – еще раз повторяю – когда они видят перед собой стену ОМОНа, если они не профессиональные революционеры, фанаты религиозные, например, не профессиональные террористы, — они отступают. Люди в этой ситуации часто действуют – потому что, они считают «право на нашей стороне», «мы творим право» — может, не по бумажке, но, по сути. И власть так думает. Если они видят, что власть так не понимает, они отступают.
Кстати, сойду в сторону. Я каждый день общаюсь с мигрантами, иногда два раза в день, потому что машины у меня нет, не заработал, а всем извозом в Москве занимаются на 90% узбеки. И вот, я с ними езжу, разговариваю. Я не чувствую в них никакой не только обиды – подавленности, страха, ощущения, что они в каком-то враждебном, недоброжелательном, тяжелом окружении. Они не избалованы, они в своем Узбекистане привыкли. Погромов-то там нет национальных, но местная милиция издевается над ними так, как никакая московская милиция просто придумать не может. Поэтому они сюда едут не только заработать.Заработать – само собой – едут еще и потому, что у них на местах человеческие отношения, правовые отношения еще гораздо хуже, чем к ним, бесправным мигрантам относятся здесь.

Так что, с обидами – не надо! Обиды – это наполовину в головах московской тусовки, которая все вот, переживает. Так вот, власть не хочет рвать нитки, связывающие их со Средней Азией. Власть экономически нуждается. Власти выгодны ксенофобские настроения, потому что это переключение внимания, переключение эмоций. Конечно, власти выгодно, чтобы народ ненавидел, главные свои эмоции изливал на чужих, но одновременно, власти это опасно, власти это невыгодно, потому что слишком сильный разлив может привести к общему пожару на бензохранилище. Поэтому власть должна балансировать, что, собственно говоря, и является единственной работой любого политика в мире за последние десять тысяч лет – балансировать. Жать то на газ — то на тормоз, то подливать бензин – то вызывать пожарную команду, то разжигать ксенофобские настроения – то ставить стену ОМОНа и говорить: «Все, точка – вы не пройдете!»