Реставраторы восстановили распиленную табличку с ворот Освенцима
Табличка с надписью «Arbeit Macht Frei» («Труд дает свободу»), похищенная из мемориального комплекса «Аушвиц-Биркенау» и впоследствии распиленная преступниками, восстановлена реставраторами. Об этом сообщается на официальном сайте музея.

В.И. Даль: «Пермская губерния по наречию западною частию своею вполне принадлежит Вятке, северною сближается с Архангельском (по рекам Колве, Вишере), южною – к смеси северного и восточного говорам...». Современные исследования также показывают, что преобладающим в Прикамье стал северно-русский диалект с чертами новгородских, вологодско-вятских и архангельских наречий.
Значительность территории Пермского края, особенности формирования населения того или иного района, его взаимодействие с соседями привели к тому, что пермские говоры не едины, на каждой территории возникали и развивались свои особенности. Лингвистами до настоящего времени не предложено классификации и четких ареалов распространения того или иного говора.
Среди старожильческих говоров выделяют чердынские, Соликамские, кунгурские, осинские. В то же время существуют и другие, более дробные классификации. Так, в Северном Прикамье выделяют пять говоров – гаинские, нижневишерско-колвинские, юрлинские, верхневишерско-язьвинские, Соликамские, в Среднем Прикамье – чусовские и обвинские, в Южном Прикамье – кунгурские и осинские.
Каждый из говоров отличают специфика лексического состава, фонетические, морфологические, синтаксические особенности. Фонетические особенности пермских говоров проявляются прежде всего в полном «оканье», что подтверждает их севернорусскую основу («А мы когды-ко ходили с мамой по ягоды, по морошку...»). Характерны для русской речи Прикамья «еканье» («шешнацети меня годов взамуж отдали...», «сколько снопов навезала»), «ёканье» («за плуг-от дёржацца», «свадьба будёт»), произношение «и» на месте старого «ять» между мягкими согласными (нидиля, сосиди, ричка, симя, мидвидь). Кроме того, можно отметить полное или частичное отсутствие мягких шипящих «ж» и «ш» (холшовое, дожжыт, женьшына, мушшына, ежжай), «цоканье-чоканье» («а нонце не умиют их петь-то...», «я колды-ко виньцялася...», "… колокольча брякают", "… земляничу, черничу собирали", «вдовеч-молодеч»), произношение мягкого «р» перед задненёбными согласными ("… коноплё дерьгали", «Велик Четверьк»).
Из синтаксических особенностей лингвисты отмечают активное использование слов «дак» и «да» в роли союзов («дак где я возьму хлеб-от, нету его дак»), обилие постпозитивных частиц -то/-та/-те/-ту, как правило, согласованных со словами («ветки-те хлопнули», "… раньше меленки-те таки-те электрически-те не были") и более свободный, чем в литературном языке, порядок слов.
В пермских говорах сохраняются и некоторые архаичные черты, нередко утраченные литературным языком и диалектами других территорий, как, например, остатки двойственного числа («походим с писнима, выйдут с иконымя, под черёмухима»), сохранение очень древней глагольной основы в инфинитиве (берегчи, стерегчи, пекчи, волокчи).
В Чернушинском, Октябрьском, Бардымском, Уинском, Куединском районах, формирование населения отдельных ареалов которых происходило значительно позднее, в XIX веке, сохраняются говоры, перенесенные переселенцами с прежней территории своего проживания – из Вятской, Нижегородской, Казанской, Костромской губерний. Так, группа деревень в Куединском районе, ведущая свое происхождение с переселенцев Казанской и Нижегородской губерний, продолжает сохранять яркие фонетические и лексические особенности поволжской речи. Например, употребляют такие слова, как тябло – божница, горней – название одного из этапов свадебного обряда, мышки – лямки у сарафана и т. д., сохраняют нехарактерное для большей части пермских говоров «аканье» («раньше многа сварьбешных песен пели, долга жених не едет, делать нечева»; «Да за сталами-те за дубовами, да за скатерками шитыми, бранами, да я спала-та, млада, высыпалыса, да я ждала, дажидалыса»).
Одной из особенностей пермских говоров является активное взаимодействие с языками соседнего населения: коми-пермяцким, мансийским, татарским. Наиболее активно шло в Прикамье, особенно в северных его районах, взаимодействие с коми-пермяцким языком. Так, в юрлинском говоре коми-пермяцкое происхождение имеют, например, такие диалектные слова: бобгать – ворчать, недовольно бормотать (ср. коми-перм. бобгыны); кажгать – скрипеть (ср. коми-перм. кажгыны – хрустеть), номыр – о маленьком ребенке (ср. коми-перм. номыр – червяк); вежанька – крестная (ср. коми-перм. вежань – крестная). В местах активных межэтнических контактов происходили не только лексические заимствования, но и синтаксические, а также шло активное восприятие фонетических особенностей речи соседних народов. В русских говорах Коми-Пермяцкого округа наблюдается сложившаяся под влиянием коми-пермяцкого языка активная замена звуков «ф» и «х» на «к», «ф» на «п», например в словах козяин (хозяин), куфайка (фуфайка), крам (храм), греки (грехи). Схожую картину исследователи отмечают в верхневишерских говорах, активно взаимодействовавших с мансийским языком. Так, особенности произношения некоторых слов на Вишере: робьята, мьясо, жеребьенок – объясняются влиянием фонетики мансийского языка.
Влияние на русские говоры Прикамья оказал и татарский язык, прежде всего в лексике, целый пласт русской диалектной лексики Прикамья имеет тюркское происхождение. Больше всего заимствованной лексики в русских диалектах соотносится с предметами материальной культуры, и хозяйственной деятельностью: сакма – конопляная веревка, сабан – разновидность плуга (от татарского сабан – плуг), баганы – стожары стога (от татарского багана – столб), курган, клуган – кувшин (от татарского кумган – кувшин). Известны и другие лексические группы заимствований, топонимическая лексика: арёма – труднопроходимые заросли кустарников (от татарского эрэме – низкое место в пойме реки, поросшее мелким кустарником), урман – смешанный лес, темный густой лес (от татарского урман – лес).