Я добрым рыцарем хотел когда-то быть
Спасать сей край от происков не света
И мысль как в горле кость, не позабыть
Мой мир привычного давно лишился цвета
Мой разум сохранил картинки детства
Зеленые холмы и тихая река меж них
Стога — для снов не худшие средства
Среди корней укрыт от глаз родник
И в кронах высоко играет солнца луч
Роса на листьях, на цветах, на мне
Луна игриво смотрит ночью из-за туч
Скрываясь от ползущий по земле теней
Наполнен воздух сладостной истомой
А звезды светятся в просветы облаков
Все это счастье — оно так невесомо
Было, а после цвело морем огня языков

Пора, красавица, проснись:
Открой сомкнуты негой взоры
Навстречу северной Авроры,
Звездою севера явись!

Я пел о богах и пел о героях, о звоне клинков и кровавых битвах;
Покуда сокол мой был со мною, мне клёкот его заменял молитвы.
Но вот уже год, как он улетел — его унесла колдовская метель,
Милого друга похитила вьюга, пришедшая из далёких земель.
И сам не свой я с этих пор, и плачут, плачут в небе чайки;
В тумане различит мой взор лишь очи цвета горечавки;
Ах, видеть бы мне глазами сокола, и в воздух бы мне на крыльях сокола,
В той чужой соколиной стране, да не во сне, а где-то около…

Стань моей душою, птица, дай на время ветер в крылья,
Каждую ночь полёт мне снится — холодные фьорды, миля за милей;
Шёлком — твои рукава, королевна, белым вереском — вышиты горы,
Знаю, что там никогда я не был, а если и был, то себе на горе;
Мне бы вспомнить, что случилось не с тобой и не со мною,
Я мечусь, как палый лист, и нет моей душе покоя;
Ты платишь за песню полной луною, как иные платят звонкой монетой;
В дальней стране, укрытой зимою, ты краше весны и пьянее лета…

Просыпайся, королевна, надевай-ка оперенье,
Полетим с тобой в ненастье — тонок лёд твоих запястий;
Шёлком — твои рукава, королевна, ясным золотом — вышиты перья;
Я смеюсь и взмываю в небо, я и сам в себя не верю…
Подойди ко мне поближе, дай коснуться оперенья,
Каждую ночь я горы вижу, каждое утро теряю зренье;
Шёлком — твои рукава, королевна, ясным месяцем — вышито небо,
Унеси и меня, ветер северный, в те края, где боль и небыль;
Как больно знать, что всё случилось не с тобой и не со мною,
Время не остановилось, чтоб взглянуть в окно резное;
О тебе, моя радость, я мечтал ночами, но ты печали плащом одета,
Я, конечно, ещё спою на прощанье, но покину твой дом — с лучом рассвета.

Где-то бродят твои сны, королевна;
Далеко ли до весны травам древним…
Только повторять осталось — пара слов, какая малость —
Просыпайся, королевна, надевай-ка оперенье…
Мне ль не знать, что всё случилось не с тобой и не со мною,
Сердце ранит твоя милость, как стрела над тетивою;
Ты платишь — за песню луною, как иные платят монетой,
Я отдал бы всё, чтобы быть с тобою, но, может, тебя и на свете нету…
Ты платишь — за песню луною, как иные — монетой,
Я отдал бы всё, чтобы быть с тобою, но, может, тебя и на свете нету…
Королевна...

Стань птицей, живущей в моем небе.
Помни, что нет тюрьмы страшнее, чем в голове.
Стань птицей, не думай о хлебе.
Я стану дорогой.
Я помню прозрачность воды моря.
Я вижу прозрачность горящего газа.
Стань сердцем, бейся в моем теле.
Я стану кровью.
Я буду делать все, как умею.
Стань книгой, ложись в мои руки.
Стань песней, живи на моих губах.
Я стану словами...

Я стану пламенем огня
Он чист как первый снег
И пусть бегу я от себя
Пусть вечен мой забег
И вскоре стану пеплом
Меня развеют на ветру
Я не забуду об одном
Всю жизнь тебя ищу
И может вскоре я найду
А может сгину по пути
На веки где-то пропаду
Меня пожалуйста прости
Я стать хочу огнем свечи
Он дарит свет надежды
Ведь скоро прилетят грачи
Земля оденет новые одежды
А мы останемся как есть
И траур будет без конца
И извинений не прочесть
Горят они в руках жреца
На алтаре всех чаяний
Красивый яркий язычок
И стали мы отчаянней
Когда попались на крючок
Осталось лишь немного
Чуть-чуть лишь подождать
Не надо ничего чужого
Идем свое мы счастье получать

Лысые поляны да топи в лесах,
Это пляшет по пням весна.
Хей, лихоманка вьюга-пурга!
Что, взяла? Ха! На-ка, выкуси-ка!
Кыш, паскуда! Черная ночь!
Нынче солнце да масленица!
Гуляй, поле! Ходи, изба!
Ой, да праздник! Ой, да!
Дрянь твое дело, дедушка-снег,
Почернел, да скукожился.
Жги! Жги меня красное! Жги меня! Жги!
Жги, чтоб ожил я!
Жги меня! Жги! А я тебе отплачу
Пламень-песнею!
Эй, птицы-синицы, снегири да клесты,
Зачинайте заутреннюю!


Че, братушки, лютые псы,
Изголодалися?
По красной кровушке на сочной траве
Истосковалися?
Чего уставился, лысый козел,
Зенки-полтинники!
Чуешь, как в масло, в горло вошли
Клыки-собутыльники?
Это лишь начало доброй игры.
Вместо ста избранных
По бурелому ветра понесут
Стаи расхристанных.
Будет потеха, только ты смотри,
Не проворонь зарю.
Эй, птицы-синицы, снегири да клесты,
Зачинайте заутреннюю!


Вот это оттепель! Вот это да!
Вот это праздничек!
Эй, братва, выходи на двор!
Айда безобразничать!
Весна на дворе!
Весне мороз не указ!
Весна — девка тертая!
Ой, мать честная, давай, наливай!
Гуляем по-черному!
Ну, как тебе оттепель, царь-государь?
Не душно под солнышком?
Али уж хлебнул, государь,
Вольницы-волюшки?
Че скосорылился, али не рад?
Ты ж сам потакал огню.
Эй, птицы-синицы, снегири да клесты,
Зачинайте заутреннюю!

Когда пронзит пылающий вопрос
И разум прянет к темному пределу,
Когда больной душевный перекос
Жгутом рыданья перехватит тело,
Я знаю путь, который не во вред,
Я знаю средство побороть сомненья,
Я прохожу за поволоку лет
В четвертый год от моего рожденья.
Здесь травы клонятся под тяжестью стрекоз
И смолы внемлют времени и лени,
И блики дня сквозь кружево берез
Чуть наискось ложатся на колени.
Здесь мхи укрыли тайну корневищ,
Чей мир белес, чьи спутаны истоки,
Здесь шмель упорно силится достичь
Глубин цветка, где каплевидны соки.
И Златоглазка призрачна, как сон,
И хрупко тело легкое Сирфиды,
И черный уж свивается кольцом
Средь оснований дремлющей ракиты.
Отсюда путь ложится наугад.
По склону земляничного оврага
Нога скользит и ветви шелестят
О тайнике, где обитает влага.
В густой тени, в прохладной тишине
Я, к роднику припавший по старинке,
Ищу ответ в прозрачной глубине,
Где пляшут вместе точки и песчинки.

Где разорвана связь между солнцем и птицей рукой обезьяны,
Где рассыпаны звезды, земляника да кости по полянам,
Где туманы, как ил, проповедуют мхам откровения дна,
Где хула, как молитва, — там иду я.

Где деревья вплетаются в летопись слов отголоском начала,
Где лесной часослов зашифрован устами пожаров,
Где большая дорога, черная ночь да лихие дела,
Где блестят за иконой ножи, — там иду я

Где рассветы купаются в колодцах дворов да в простуженных лужах
Где в грязи обручилась с весенним дождем стужа,
Где глоток, как награда за прожитый день ночью без сна,
Где пропиты кресты, — там иду я.

Где надежда на солнце таится в дремучих напевах,
Где по молниям-спицам танцует гроза-королева,
Где Луна присосалась к душе, словно пиявка — змея,
Где пускают по кругу любовь, — там иду я.

Где Восток напоил молоком кобылиц кочевника-ветра,
Где по дорогам в острог по этапу ползут километры,
Где в слезах по колено да по горло в крови остывает земля,
Где распятье под сапогом, — там иду я.

Где молчанье подобно топоту табуна, а под копытами — воля,
Где закат высекает позолоченный мост между небом и болью,
Где пророки беспечны и легковерны, как зеркала,
Где сортир почитают за храм, — там иду я.

Я поднимаю глаза, я смотрю наверх.
Моя песня — раненый стерх.