то лет назад родился Андрей Андреевич Громыко. Глава советского МИДа был бескомпромиссен, когда дело касалось интересов страны — качество, на первый взгляд, чуждое дипломатии. Но именно твердость "Мистера Нет" помогла отвести угрозу совсем не холодной войны с идеологическим противником.

Если сложить все подписанные им международные соглашения одно на другое, получится стопка высотой с Монблан. Аккуратный автограф Андрея Громыко стоит на уставе ООН, Хельсинском акте, соглашениях по СНВ и нераспространению, на документах Ялты и Потсдама. Он буквально творил историю. Весь послевоенный миропорядок — во многом детище Громыко.

"Мирное сосуществование, широкое международное сотрудничество — вот основы советской внешней политики", — заявлял Андрей Громыко с трибуны Организации Объединенных Наций.

Белорусский мальчик из захолустной деревни Старые Громыки под Гомелем, получил образование экономиста и в тридцать лет неожиданно был направлен комиссией ЦК ВКП(б) на службу в наркомат иностранных дел. Глава советской дипломатии Молотов сказал о нем: "Он неопытный, но честный. Этот не подведет". И Громыко не подвел. Когда обсуждался устав ООН, американская делегация жестко выступила против права вето у великих держав. В воздухе запахло скандалом. Но Громыко сделал невозможное. Он переубедил Вашингтон. Советское правительство наградило его орденом Ленина, а американская пресса прозвищем "Мистер Нет". Помимо характера, для неуступчивости у него была и глубоко личная причина. Два брата Андрея Громыко не вернулись с войны, и он считал, что отвечает не только перед страной и руководством, но и перед их памятью.

"Мне запомнилась у него такая фраза, что когда я веду сложные переговоры, они как будто стоят у меня за спиной и говорят: "Не уступай, Андрей. Это не твое, это — наше общее", — вспоминает сын бывшего министра иностранных дел СССР Анатолий Громыко.

Западные коллеги сравнивали его с бормашиной. Настолько непреклонен и дотошен был Громыко на переговорах. Феноменальная память позволяла ему загонять в угол любых собеседников. И все это спокойно, вежливо и сухо. Почти без эмоций. Историю, когда ему пришлось молотить кулаками по столу в ООН в знак солидарности с генсеком Хрущевым, который стучал по столу ботинком, Громыко переживал как личный позор.

Сам он вспылил лишь однажды. Когда советские ВВС сбили странным образом попавший в наше воздушное пространство южнокорейский "Боинг", госсекретарь США Шульц, пытаясь представить Москву международным разбойником, захотел изменить повестку дня переговоров. Громыко ответил отказом. "Значит, говорить не о чем", — заявил Шульц. Реакция советского министра всех ошеломила.

"Он встал и через стол резко бросил ему в лицо: "Если вы не хотите говорить, значит беседы не будет". И Шульц сдался. Cразу сказал: "Нет, я хочу вести беседу". И беседа пошла по той теме, по которой хотел Громыко", — рассказывает переводчик Виктор Суходрев.