![Гарри Каспаров рассказал о подробностях своего арестав в The Wall Street Journal]()
Как и на улице или в отделении, на суде всем тоже распоряжались КГБ и ОМОН. Защите не позволили вызвать свидетелей или представить любые материалы — например, видеозаписи и снимки, сделанные журналистами во время шествия и арестов.
Когда 'показательный процесс' завершился, меня доставили в СИЗО на Петровке, 38; здесь процессуальные нарушения продолжились. Речь идет не об отношении ко мне лично: со мной обращались уважительно, и старались создать комфортные условия — насколько вообще можно говорить о комфорте в маленькой камере с железной мебелью и дырой в полу вместо туалета. Однако мне не разрешили позвонить, и никого из посетителей ко мне тоже не пустили. Встретиться со мной не позволили даже моему адвокату Ольге Михайловой и депутату Думы Владимиру Рыжкову, хотя они имели на это законное право. Анатолий Карпов, носивший до меня звание чемпиона мира по шахматам — много лет он был моим главным соперником — благородно попытался меня посетить, но и его 'завернули'.
Еще меня заботила пища — о том, чтобы питаться казенной едой, не могло быть и речи. ('Аэрофлотом' я тоже не летаю. Слово 'паранойя' для тех, кто находится в оппозиции путинскому режиму, давно уже неактуально). В воскресенье, благодаря усиливавшемуся международному давлению, мне разрешили получать посылки с едой из дома.
Конец, как известно — делу венец, поэтому освободили меня тоже с нарушениями. Вместо того чтобы просто выпустить из тюрьмы, — у входа ждала толпа журналистов и моих сторонников, многих из которых тоже задерживали и запугивали, когда они проводили пикетирование в мою защиту — меня тайно доставили в отделение милиции, где мне в свое время и предъявили обвинения. Оттуда в машине одного полковника меня отвезли прямо домой. Это может показаться любезностью со стороны властей, но на самом деле они хотели избежать радостной встречи, которая несомненно ждала меня у ворот тюрьмы.
Когда меня задержали в апреле и оштрафовали на 40 долларов, некоторые посмеивались над этой мизерной суммой. Да и пять суток в московской тюрьме — отнюдь не самый худший исход, который можно представить. Кое-кто из обозревателей даже заподозрил, что я сам спровоцировал собственный арест — этакий замысел шахматиста, мыслящего на три хода вперед.
Но, во-первых, дело не в тяжести наказания, а в принципе. Существует в России верховенство закона, или нет? Во-вторых, у меня нет намерения превращаться в мученика, или руководить оппозиционным движением из тюрьмы. Иллюзий на сей счет у меня никогда не было, а теперь могу и на собственном опыте подтвердить, что место это малоприятное. Кроме того, мы имеем дело не с шахматами, где царит холодный расчет. Речь идет о чести и морали. Я не могу просить людей выйти на демонстрацию, если меня самого среди них не будет. На субботнем митинге я сказал: нашим лозунгом должно быть 'Преодолеем собственный страх', и я должен подтверждать эти слова делом.
Необходимо также подчеркнуть, что наш арест представляет собой лишь вершину айсберга. Подобные вещи в России происходят повседневно. Активистов оппозиции — да и всех, кто оказался на пути у нынешней администрации — запугивают и арестовывают по сфабрикованным обвинениям в хранении наркотиков, экстремизме, или — теперь это все больше входит в моду — за владение контрафактными программными продуктами.