— Финансово-промышленная группа "Финансгрупп" не очень известна. Когда стали известны результаты конкурса РВК, мы в Ъ не так много про вас поняли. Удивились, например, обнаружив следы политической активности. Кто ее контролирует, какие финансовые параметры деятельности вы готовы раскрыть?

— "Финанс-траст" — это наша дочка, но венчурные инвестиции далеко не основное направление нашей деятельности. Я совладелец и президент финансово-промышленной группы "Финансгрупп", то, чем мы владеем и управляем, оценивается примерно в $3,2 млрд. Но я сам никогда в операционный менеджмент не вхожу. Я занимаюсь стратегией, политикой, социальными проектами.

— Внушительно для малоизвестной компании. Так владеете или управляете?

— И то и другое. Но это очень переплетенная история, мы очень тесно аффилированы с некоторыми политическими фигурами и управляем их активами. Имеем отношения и с администрацией президента, и с ее силовым блоком. У нас есть и очень серьезные нефтяные активы — Русская нефтяная группа, я ее совладелец и президент, и другие, например Русская алмазная группа, "Русские инструментальные технологии". И вообще, холдинг "Русская бизнес-группа" — очень серьезная структура.

— Структура реальных собственников не раскрывается?

— Там разные офшоры, кипрские и другие компании. Это не руководство администрации президента, это члены их семей, высокопоставленные люди. Есть и "физики" — физические лица, все близкие, фээсбэшники или эсвээровцы.

— А о каких еще политических связях идет речь?

— У нас есть политическая организация, которая называется "Союз социальной справедливости России", я в ней всегда отвечал за экономику и финансы и финансировал организацию. Эта структура была создана в 2004 году, после того как президент Путин сказал, что большой бизнес должен иметь социальную ответственность перед государством. Тогда наши коллеги из ФСБ решили, что должна возникнуть организация, которая будет Ходорковских всяких наклонять, нагибать, мучить, выводить на социальную активность…

— Такой "коллективный вымогатель"?

— Да. В попечителях там все силовые министерства: и Минобороны, и МЧС, и МВД, разумеется. Но исполнители и директора менялись, потому что были конфликты, междоусобицы. Например, кто-то прижал крупного бизнесмена, он звонит — все говорят: "Стоп-стоп-стоп, подожди". Стало понятно, что не работает инструмент, потому что у каждого олигарха есть свои отношения с теми же самыми силовыми структурами. Поэтому концепция немного изменилась, никто не захотел ссориться, нам предложили найти ей новое применение.

— И когда получилось, что эта схема не работает, что есть сопротивление, что вы стали делать, когда эту структуру отдали вам?

— Когда мне сказали, что нужно искать иные формы финансирования, мы заявили $80 млн на 2005 год на реализацию соцпроектов. 70% нашей социальной активности приходится на силовые министерства — поддержку вдов, сирот. Это общественная организация, но мы тратим деньги на социалку внутри силовых министерств. У нас же плечи все силовые…

— И откуда в результате стали привлекаться средства?

— Мы разработали концепцию, которая подразумевает создание партнерства с теми объектами, которые ранее предполагалось нагибать и наклонять. Мы стали приезжать к ним с разными предложениями, их результатом стала совместная деятельность. Например, Русская нефтяная группа — это результат альянсов с "Роснефтью", ТНК и ЛУКОЙЛом: сначала в трейдинге, потом мы стали покупать малые и средние нефтедобывающие предприятия. Иными словами, эти компании отдали Русской нефтяной группе часть сбыта.

— Какая там была маржа относительно рыночной цены?

— Не очень, всего 7-10%. Но этого было достаточно, чтобы заработать денег, а потом мы эти деньги стали тратить на развитие.

Кроме того, с нами работают госбанки, в том числе по политическим мотивам.