Как раз радиослушатель в какой-то степени прав, когда он говорит, что захват Чубайсом и грабеж собственности – это экстремизм, потому что если посмотреть, как это выглядит в нынешнем законе, то пришить экстремизм можно к чему угодно. В том числе, например, и к действиям корейцев в Гватемале, когда они экстремистским образом противодействовали нашей победе, нашего города Сочи. Т.е., на самом деле, у нас беспрецедентный закон, передо мной лежит статья 8 сегодняшнего закона, который сегодня приняла ГД, знаете, сколько у нас определений экстремизма в этом законе? Я не поленился, подсчитал, 13.

А. ПЛЮЩЕВ: 13 определений?

В. РЫЖКОВ: 13, да.

А. ПЛЮЩЕВ: Все разные?

В. РЫЖКОВ: Все разные.

А. ПЛЮЩЕВ: Серьезно?

В. РЫЖКОВ: Я просто Ирине показываю.

И. МЕРКУЛОВА: Т.е. здесь, видимо, какие-то все области нашей жизни охвачены.

В. РЫЖКОВ: Смотрите, пункт первый статьи первой (НЕРАЗБОРЧИВО) следующей редакции, экстремистская деятельность, экстремизм, то, что волнует наших слушателей, двоеточие, дальше пошло длинное, насколько здесь получается, на полторы страницы перечисление, что это такое.

А. ПЛЮЩЕВ: Какие-нибудь выдержки?

В. РЫЖКОВ: Я просто выдержки, да, насильственное изменение основ конституционного строя.

И. МЕРКУЛОВА: Это еще более-менее понятно.

А. ПЛЮЩЕВ: Мы будем сейчас оценивать.

В. РЫЖКОВ: Публичное оправдание терроризма, здесь уже сложнее, потому что, например, любая научная статья или та же публицистическая статья, например, про ХАМАС, у нас, кстати говоря, государство занимается публичным оправданием экстремизма.

А. ПЛЮЩЕВ: Т.е., подождите, подождите, у нас мы опрашивали наших слушателей, приняли ли бы они у себя делегацию ХАМАС, я помню, был опрос.

В. РЫЖКОВ: Был такой, да.

А. ПЛЮЩЕВ: И 70% сказали – да, пусть приезжают.

В. РЫЖКОВ: В принципе, при желании и следователь может сказать, что те 70%, которые позвонили, они оправдывают терроризм.

И. МЕРКУЛОВА: Даже если они не говорят, что это хорошо?

В. РЫЖКОВ: Да, об этом и речь, т.е. это настолько размытая формулировка, а дальше, чуть дальше есть, идет содействие, еще такое понятие, оно относится ко всем этим видам содействия. Скажем, те, кто позвонил и сказал, что за ХАМАС, это публичное оправдание, а «Эхо Москвы», которое дало это в эфир, это содействие. Дальше, возбуждение розни, да, возбуждение розни. Например, Карл Маркс в опубликованном многомиллионными тиражами произведении «Капитал», он разжигал социальную рознь против капиталистов? Можно так сказать, да. Или, например, профсоюзы, требуя прибавки зарплаты на заводах «Форда» в Ленинградской области, обвиняя последними словами владельцев американских, они разжигают или нет? Дальше, публичные заведомые ложные обвинения должностных лиц в том, что…

И. МЕРКУЛОВА: Клевета на чиновников, да?

В. РЫЖКОВ: Да, или, например, воспрепятствование законной деятельности госорганов, местного самоуправления избирательных комиссий, связанное с насилием либо угрозой его применения. Вроде бы насилие, да, понятно. А уже угроза его применения, это что?

И. МЕРКУЛОВА: Даже вспомните недавний случай, когда бесланские женщины попытались воспрепятствовать работе суда.

В. РЫЖКОВ: Главное вообще в жизни и в науке и в законе – это как определяется явление, да? Например, если бы меня спросили, что такое экстремизм, я бы сказал, что это насилие по мотивам либо религиозной розни, либо национальной розни, либо ненависти к какой-то группе, к евреям или к кавказцам. И второе, это публичные призывы к такому насилию. Я бы из этих 13 оставил бы два пункта. Может быть, здесь еще с третьим бы я согласился, здесь есть, Ирина видит, я показываю, пропаганда и публичная демонстрация нацисткой атрибутики или символики либо атрибутики, сходной с нацистской, до степени смешения. Это нормально, эта норма есть во многих европейских уголовных кодексах, то, что нельзя использовать свастику, нельзя использовать нацистскую символику и т.д. Но все, три мотива можно оставить, это насилие по мотивам религиозной, национальной и социальной розни, второе – это публичные призывы к такому насилию, третье – это использование нацистской символики и т.д. Но остальные-то десять просто пришиты белыми нитками. И как раз, понимаете, здесь получилось два расширения в этом законе, два, на мой взгляд, недопустимых расширения. Первое – это слишком расширенное толкование, что такое экстремизм вообще, что позволяет, в принципе, любому следователю любого критика власти, любого активного политика или любого общественного деятеля обвинить, объявить экстремистом. А второе расширение, здесь же огромное количество поправок, я тоже сейчас, Алексей не видит, потому что сидит напротив меня.