Призыв Владимира Путина вернуться на историческую родину тонет в страхах и сомнениях: больше всего наши потенциальные сограждане боятся неустроенности быта, дикой русской зимы и скинхедов.
— Понимаете, в советское время в Узбекистане проживало чуть более двух миллионов русских, — говорит Данилов. — Хотя что значит русских? А татары, евреи, армяне — они кто? Сегодня нас здесь миллион. Кто хотел уехать в Россию, давно уже там. Кто остался, свое гнездо не бросит никогда. Взять хотя бы меня: неплохая квартира, хорошая работа и 250 солнечных дней в году — поди плохо? Я не езжу на иномарке: они здесь баснословно дорогие, но меня вполне устраивает узбекская «нексия». Хорошая машина, поверьте на слово. И знаете, предложат мне работу в Москве — я еще подумаю. Эта ваша долгая зима, шапки, шубы, дубленки, дикие московские пробки. Я знал одного российского посла: он здесь, как белый человек, ездил на шикарной машине. Теперь в Москве на свою Смоленку добирается на метро. Пробки, — тут Сергей Викторович неожиданно рассмеялся. — Только никто не предлагает. И не предложит. Кому я нужен в свои пятьдесят? Так что и думать не о чем. Но даже если бы позвали — где жить? Моя приличная квартира при самом невероятном фарте стоит сегодня $30 тыс. А в Москве это что? Комната в коммуналке?

— Но почему обязательно в Москве? Велика Россия, и за $30 тыс. можно неплохой дом купить. Где-нибудь в Тверской области.

— Где?! — возмутился он. — Да вы взгляните на меня.

Я взглянул. Передо мной стоял изящный интеллигентный человек в очках и стильном кожаном реглане.

— Домик в деревне… Нет уж, коллега, русские в Узбекистане — урбанисты. Им города подавай. Ташкент, Самарканд, Навои, на худой конец Нукус. А если уж в Россию, то в Москву, Питер, в крайнем случае — Нижний Новгород или Самару. И потом, знаете, мы же смотрим российские каналы. Видим и бритоголовых ваших, и небритых. Родная сестра моей жены живет в Петербурге. У нее папа — Гиви, мама — узбечка. На улицу она выходит всякий раз с опаской: слишком уж у нее лицо колоритное. А в Узбекистане, извините, что ни русский, то метис. В собственном сыне ничего славянского не вижу: весь в мать.

— Да ладно вам, — обиделся я за Россию, — как будто здесь таких подонков нет.

— В Узбекистане?! — воскликнул мой собеседник, как мне показалось, нарочито громко. — Да такой толерантный народ еще поискать надо. Удивительно добрый, уважительный, гостеприимный. Узбек тебе последнюю лепешку отдаст… А уж религиозной или национальной нетерпимости тут с роду не знали.

— А в начале 90− х?

— Так власти моментально и прижали. Это даже не всплеск ксенофобии был, а так, младенческая болезнь самостийности. Переболели. Посмотрите вокруг, — Сергей Викторович широким жестом обвел толпу, — полно узбеков. С детства знают, с детства любят. Для них Александр Сергеевич почти как Алишер Навои. Газет русских полно, российские каналы — практически все. В большинстве кинотеатров зарубежные фильмы дублируют на русском, техническая литература — на русском. Марининой, Дашковой — завались. Погуляйте по базарам. У продавцов и то чистейший русский.

— А как с карьерой, с бизнесом?

— Как-то все устраиваются. Конечно, если хочешь быть чиновником, надо выучить узбекский. Да и не в национальности дело, — тут Сергей Викторович внимательно огляделся и резко снизил децибелы, — для успешной карьеры нужны высокопоставленные родственники или друзья, — он перешел почти на шепот. — Клановость и кумовство — альфа и омега карьерного роста в Узбекистане…