Вообще-то с патриотизмом у меня все в порядке: оба деда воевали и в Первую мировую, и в Гражданскую, отец всю войну провел на передовой в пехотном батальоне, мама в 1941 году рыла окопы под Смоленском, и никто из них не бил себя в грудь — "я патриот!". Я тоже делать этого не буду. Тем более что в Европейском суде все держится на том постулате, который, в сущности, и является главным достижением европейской мысли о праве: права человека выше национальных интересов и государственных границ. Время от времени от лица разных государств их представители выступают здесь с таких позиций: раз есть национальный суверенитет, то что хочу, то и ворочу. Но на судей это производит плохое впечатление: нам ближе понимание универсальности права.

— То есть судья, не утрачивая своей национальности по происхождению, обретает и как бы новую принадлежность: он говорит на языке юриспруденции. Мне кажется интересным развить эту вашу мысль дальше. Допустим, судья Советского районного суда (не знаю, есть ли там такой) в Сыктывкаре — он тоже перестает быть представителем национального государства?

— Ну, в какой-то мере, конечно. Любой национальный суд — это государственное учреждение в том смысле, что это стены, столы, компьютеры и чиновники, получающие жалование от государства, — судьи. Но процесс правосудия, когда судья рассматривает спор между человеком и тем же государством, от которого он только что получил зарплату, — это уже не заповедное государственное пространство, и здесь власть не должна иметь никаких преимуществ перед человеком. С позиций Европейского суда, я бы сказал, даже наоборот: человек в суде может опираться на презумпцию нарушения его прав государством-ответчиком, а вот на государство возложено бремя доказать, что оно не нарушало прав гражданина.

Права человека как ценность стоят на первом месте и в российской Конституции — слава богу, пока никто не предлагает отменить, скажем, статью 2 — поэтому в идеале, я думаю, и у нас каждый районный судья тоже должен вот так судить. Кстати, низовые судьи чаще всего так и делают. Но чем выше судья по должности, тем большую роль в его решениях может играть политика. Это не только российская проблема, это, по моим наблюдениям, общее явление. В Прибалтике в процессах по защите прав наших соотечественников, судя по представленным судебным решениям, это четко видно. Но и в России нередко то же самое. Если давление, то оно сверху. Хотя и сбоку тоже может быть, со стороны прессы, например.

С момента ратификации Россией в 1998 году Европейской конвенции о правах человека с жалобами в Страсбург обратились около 50 тысяч россиян: в 2001 году — 2490, в 2002-м — 4716, в 2003-м — 6602, в 2004-м — 7855, в 2005-м — 10 009. В 2006 году в Страсбург поступило около 19 000 жалоб из России.

Каждый четвертый рассматриваемый Европейским судом иск — российский.

Примерно 90% исков, принятых к рассмотрению в Страсбурге, признаются Европейским судом нарушением прав человека.

Правительству России пришлось выплатить своим гражданам в 2002 году 353 тысячи рублей компенсаций, в 2004 году — 21 млн 400 тысяч рублей, в 2006 году — 110 млн рублей.
В российском бюджете-2007 предусмотрена сумма компенсации по решениям Европейского суда — более 110 млн рублей.
В проекте закона о федеральном бюджете на 2008 год и на период до 2010 года предусмотрены ежегодные компенсации на сумму около 114 млн рублей.

Ежегодный взнос России в бюджет Совета Европы — около 27 миллионов евро (один из пяти крупнейших).