Свежие политические противостояния (включая трещину, прошедшую сквозь общество по темам Pussy Riot и матблаг патриарха), показали, что новый протестный класс (на чьей бы стороне он ни был) справедливо также определить как класс новых прихожан: около 70% россиян называют себя православными («Левада-центр» и АРПИ; 2011).

«Справедливо» — потому что религиозное отождествление есть важная страта в мире, где идет не война двух систем, а столкновение цивилизаций. А «новых» — потому что эти прихожане приходят в церковь вне семейной традиции; служба им не знакома; они не могут сказать, чем отличаются от католиков — и, боюсь, не могут толком определить христианство. Один из таких моих знакомых сказал, что Евангелие не читал и читать не будет, а на изумленное: «Почему?!» честно выдохнул: «Боюсь разочароваться».

Новые прихожане (НП) смотрят на церковь привычным для них потребительским взглядом: если я заплатил монетой православной идентификации (вот, есть и «чек» — нательный крестик), то вправе рассчитывать на получение товара, называемого «правильностью жизни» – с посмертной гарантией, в подарочной пасхальной упаковке. «Супермаркетный» подход к православию означает, что НП не будут участвовать в жизни общины; в церковь они будут приходить пару раз в год, а символом веры для них станет околоцерковное медийное поле.