— В прощальном письме своим коллегам и партнерам вы написали, что у вас есть счастливая возможность сказать «Нет!» и тем самым не оказаться в противоречии со своими принципами. Что такого делают новые собственники ЕМГ, чего вы категорически не можете принять?

— Во-первых, я не согласен с тем, что собственник должен управлять своим бизнесом. Во-вторых, я не согласен с тем, что они не выполняют обязательства, которые на себя берут.

— Например?

— Не буду приводить. Но нам в зале, где присутствовали 75 человек, были даны определенные обещания. И он, Владимир Гридин, их не выполнил. Он нам солгал.

Потом, компания, которой я управлял, подписывала договоры, хорошие ли, плохие — другой вопрос. Но компания их подписала. Генеральный директор их подписал. Акционеры их утвердили. И их нужно соблюдать.

Наконец, я никогда не буду громкоговорителем какой бы то ни было политической партии. Меня спрашивают: «Почему ты уходишь? Это же „Единая Россия“, а не Жириновский или Зюганов». А какая для меня разница? Я хочу быть независимым. Все знают, что я знаком с вновь избранным президентом Владимиром Путиным. Ну и что? Знаете, когда я женился, человеком, который меня женил, был на тот момент министр бюджета. Его зовут Никола Саркози. Он сейчас президент Франции. Может, переизберется вскоре на второй срок. Но я не являюсь членом партии Никола Саркози, даже несмотря на то, что он меня женил.

— Любой человек, даже собственник ЕМГ, может состоять в «Единой России». Неужели тот факт, что Владимир Гридин — единоросс, как-то влияет на музыкальную политику «Европы Плюс»? Из-за этого в эфире стало звучать что-то ура-патриотическое, какие-нибудь, условно говоря, «Москва, звонят колокола»?

— Это началось.

— Тогда, пожалуйста, об этом подробнее.

— Нет. Скажу лишь, что он, если захочет в какой-то момент это сделать, то сделает. Я думаю, что он будет это делать. Почему я должен отвечать за это? Я могу сказать «нет», и я говорю «нет».

— Тем не менее с новыми владельцами ЕМГ вы, как утверждают, пытались вести переговоры и договориться о совместном управлении бизнесом.

— Да, поскольку я их не знал, я пытался их понять. У меня были идеи, как дальше развивать ЕМГ, что нужно делать. Кстати, именно по этой причине я два года назад поссорился с Lagardere. Я тогда сказал им две вещи. Первое — менеджмент устарел, надо начинать менять менеджмент. В том числе и меня. Надо думать над тем, как найти и обучить новых менеджеров. Я это сказал, это зафиксировано в протоколе. Второе — нужно срочно инвестировать в региональные станции, покупать их. Lagardere не согласилась ни с одним из пунктов. А в результате нашла покупателя на ЕМГ и продала ее. Покупатель сказал, что согласен со мной по этим двум пунктам. Но на деле доказал, что по факту нет, не согласен. Новый менеджмент не нуждается в обучении, в подходе к покупке региональных станций я не вижу системы. Что же, я ухожу.