Архив здесь уникальный, наверное, третий по значению газетный архив после Ленинки и Исторички. Собирается с 24 года. Все подшивки «Известий» — начиная с 1917. Включая исторический первый номер. От рождества советской журналистики летопись велась.

В архиве сидят очаровательные старорежимные дамы, среди 100 тысяч единиц хранения. Тишина, красота, картотека, подшивки. Все с любовью переплетено, каталогизировано, разложено по местам. Никакой мерзости запустения. Святыня.

В этой библиотеке работали все главреды «Известий». Бородин здесь сидел, рассказали дамы, не вылезал, Мамонтов заглядывал частенько, Абрамов был несколько раз. Голембиовский эту библиотеку любил и постоянно к ней обращался. Здесь множество книг Ираклия Андроникова, который дружил с «Известиями». «У нас есть его формуляры, формуляры Саввы Морозова. Здесь прижизненные издания писателей, подаренные газете», — рассказывали дамы. С гордостью и трепетом. Всякие Брокгаузы-Эфроны там тоже есть, разумеется. Все там есть, газета-то была богатая в доинтернетову печатную эпоху. В библиотеке история пластами — дореволюционная, послереволюционная, новая, новейшая.

Никакой ясности с библиотекой-архивом нет. Ее оставили в старом здании, не перевезли — некуда пока, говорят. Под архив надо целый этаж снять в офисном центре, а это ж неэффективно.

Что будет со зданием «Известий», никто не знает. Вернее, все понимают, что с ним будет. Потому и газету скинули с парохода.

Хранители боятся за архив и очень переживают. Габрелянов и Малютин к ним не приходили.
«Малютин стал первым главным редактором „Известий“, который сюда ни разу не заглянул», — сказали хранители. У них там свой гамбургский счет.

Я понимаю, что все это старье и старичье никому не нужно, потому как денег не приносит. Понимаю даже, что автографы Ираклия Андроникова в здании газеты «Жизнь» — это еще хуже, чем просто бросить архив в топку. Но у меня профессиональное говорит — меня пять лет учили, что архивы — это память человечества. И большая государственная ценность. Материальная и духовная, простите за выражение.

Пусть вся современная политпросветбумага умрет, бог с ней, в конце концов. Но вот эти страницы, от прикосновения к которым мурашки бегут по коже, должны же остаться.