В начале 2000-х годов, когда Государственная Дума принимала нынешний Трудовой кодекс, он не вызвал энтузиазма ни у кого, кроме Федерации независимых профсоюзов России. Левые считали, что положение работников ухудшается по сравнению с советским КЗОТом, предприниматели желали бы получить более удобный для них документ, свободные профсоюзы жаловались, что кодекс юридически закрепляет их дискриминацию в пользу крупнейшего объединения – ФНПР. Последнее обстоятельство, похоже, и объясняет энтузиазм, с которым лидеры этой организации поддержали тогда реформу. И надо признать, что энтузиазм ФНПР оказался вполне оправданным. Никаких принципиально новых прав наемным работникам кодекс, разумеется, не давал, многие даже назвали его антирабочим. Однако же в главном свою роль выполнил: он фактически узаконил монополию старых профсоюзных структур, доставшихся нам в наследство от советского времени. Кодекс дал возможность работодателям фактически игнорировать профсоюзы, объединяющие меньшинство рабочих на заводе, делая вид, будто существует только старый профком, который, по сути, был социальным отделом администрации, к тому же финансируемым за счет самих рабочих.