Пятая часть посевов погибла, зерно подорожает в два раза. Так видят результаты засухи одни аграрные эксперты. Как правило, те, чьи частные интересы требуют высоких внутренних цен на зерно.
Другие говорят: урожай зерна в стране будет при самом плохом раскладе не меньше 80 миллионов тонн (по официальным прогнозам Минсельхоза — 85 миллионов тонн).
А как реагируют на нашу засуху квалифицированные сторонние наблюдатели? В начале прошлой недели, когда отсутствие дождя стало предметом обсуждения правительства и президента, на мировых биржах цены на фьючерсные поставки зерна полезли вверх.
Хватит нам всем и 55 миллионов тонн пшеницы — с гаком. И к концу недели биржевые котировки пшеницы поползли вниз. На биржах ведь работают спекулянты, они торгуют не товарами, а эмоциями, настроениями на рынке.
Так что эмоции — это важно. Факт: на генетическом уровне мы в России боимся голода. Голодали деды, голодали родители, многие сами невесть чем питались в девяностые годы. Мы, как общество, боимся остаться без еды значительно больше, чем потерять тех, кто эту еду производит. Хотя объективно последнее — это сейчас самая большая опасность в засохших регионах. Пшеницу можно привезти оттуда, где ее много. Да, дороже. Но заработают на таком росте цен наши же, российские аграрии. И это гарантия того, что и в следующем году страна не останется без хлеба. А вот новых земледельцев завезти в Поволжье не удастся ни за какие деньги. По крайней мере, в реальной исторической перспективе.
Корреспонденты "Российской газеты" отправились в Поволжье, чтобы понять: грозит ли засуха нехваткой зерна на местных рынках, как переживут потерю урожая сельскохозяйственные предприятия, что думают делать со своим мычащим, хрюкающим, блеющим хозяйством владельцы подворий — жители сел и деревень. А заодно — хватает ли воды людям?