Из распечатки следует, что аварийная ситуация развивалась стремительно и была неожиданной как для экипажа Ту-154 и его пассажиров, так и для наземных служб. За 40 минут до катастрофы члены экипажа борта N 101 шутили, обсуждая, как правильно поприветствовать белорусских диспетчеров, в зону ответственности которых они должны вот-вот войти: пожелать им "доброе утро" по-русски или "доброе ранецо" на их родном языке. Узнав от белорусского диспетчера курс посадки в Смоленске, а также давление (чтобы выставить по нему навигационное оборудование) и температуру (плюс два градуса), один из пилотов прокомментировал: "Холодно". Насторожился экипаж в 10.14 утра, узнав от белорусского же диспетчера, что видимость в аэропорту Смоленска составляет 400 м (метеоминимум для этого порта 1000 м) из-за тумана. "Это не так уж много, да?" — поинтересовался у командира экипажа штурман, налетавший на Ту-154 всего три десятка часов. Ответил ему не Аркадиуш Протасюк, возглавлявший экипаж, а некий аноним, как указано в стенограмме. Разобрать его ответ экспертам не удалось, однако уже из следующей фразы становится понятно, что в кабине пилотов находится главком польских ВВС Анджей Бласик, видимо, хорошо знакомый с командиром Протасюком. "Бася, плохо, появился туман, неизвестно, сядем ли",— сказал ему командир. На что последовал ответ: "А если мы не сядем, тогда что?" Командир неуверенно предложил уйти на запасной аэродром, и его поддержал второй пилот, сообщивший, что топлива у них хватит — в баках оставалось 12,5 т.