Историк Лев Лурье рассказал "Деловому Петербургу" о населении, которое еще недостаточно сильное, чтобы осуществлять суд Линча, о разложении в лице Сергея Шнурова и власти.

"ДП": Почему в России последних лет так принялась идея небоскребов?

Лев Лурье: Любая молодая хищная аристократия хочет поставить себе памятник при жизни. Кто-то делает татуировки, кто-то строит надгробные памятники с ключом от "мерседеса" в руке, кто-то хочет построить что-то необычайно высокое.

Это может быть памятник собственной деятельности, может быть "бентли" или "ламборджини". Есть еще одна причина. Когда существует настоящая, зримая вертикаль власти, подданным не позволено выражать сомнение.

Проблема заключается в том, что, конечно, в городе должны сочетаться две крайности: разнообразие, живая жизнь и градостроительная задумка, некий план. Теперь понятно, что мы в юности так любили архитектуру модерна и эклектики не потому, что она так прекрасна, а потому, что она разнообразна. Но это разнообразие возникло благодаря градостроительным правилам дореволюционного Петербурга, благодаря городской думе, благодаря Леонтию Бенуа, который был начальником КГИОП в то время.