тяжелым упорным трудом

"Заседание традиционно красивое, сидят все солидные люди, и, наверное, с удивлением все обратили внимание, что здесь сидят две очаровательные женщины. Я имею в виду Светлану Хоркину и Марину Задемидькову. Вы органично вписались, может быть назначить вас на должности губернаторов?" — с улыбкой обратился Медведев к ним, предоставив слово Хоркиной.

Картина глуповского междоусобия

Между тем дела в Глупове запутывались все больше и больше. Явилась третья претендентша, ревельская уроженка Амалия Карловна Штокфиш, которая основывала свои претензии единственно на том, что она два месяца жила у какого-то градоначальника в помпадуршах.

— Атаманы-молодцы! — гаркнула она, молодецки указывая на обезумевшую от водки Клемантинку, — вот беспутная оная Клемантинка, которую велено, сыскав, представить! видели?
— Видели! — шумела толпа.
— Точно видели? и признаете ее за ту самую беспутную оную Клемантинку, которую велено, сыскав, немедленно представить?
— Видели! признаем!
— Так выкатить им три бочки пенного! — воскликнула неустрашимая немка, обращаясь к солдатам, и, не торопясь, выехала из толпы.
— Вот она! вот она, матушка-то наша Амалия Карловна! теперь, братцы, вина у нас будет вдоволь! — гаркнули атаманы-молодцы вслед уезжающей.
В этот день весь Глупов был пьян...

Но торжество "вольной немки" приходило к концу само собою. Ночью, едва успела она сомкнуть глаза, как услышала на улице подозрительный шум и сразу поняла, что все для нее кончено. В одной рубашке, босая, бросилась она к окну, чтобы, по крайней мере, избежать позора и не быть посаженной, подобно Клемантинке, в клетку, но было уже поздно.
Сильная рука пана Кшепшицюльского крепко держала ее за стан, а Нелька Лядоховская, "разъярившись неслыханно", требовала к ответу.
— Правда ли, девка Амалька, что ты обманным образом власть похитила и градоначальницей облыжно называть себя изволила и тем многих людишек в соблазн ввела? — спрашивала ее Лядоховская.
— Правда, — отвечала Амалька, — только не обманным образом и не облыжно, а была и есмь градоначальница по самой сущей истине.
— И с чего тебе, паскуде, такое смехотворное дело в голову взбрело? и кто тебя, паскуду, тому делу научил? — продолжала допрашивать Лядоховская, не обращая внимания на Амалькин ответ. Амалька обиделась.
— Может быть, и есть здесь паскуда, — сказала она, — только не я.
Сколько затем ни предлагали девке Амальке вопросов, она презрительно молчала; сколько ни принуждали ее повиниться — не повинилась. Решено было запереть ее в одну клетку с беспутною Клемантинкой.
"Ужасно было видеть, — говорит "Летописец", — как оные две беспутные девки, от третьей, еще беспутнейшей, друг другу на съедение отданы были!
Довольно сказать, что к утру на другой день в клетке ничего, кроме смрадных их костей, уже не было!"