Российская экономика при известном уровне коррупции росла хорошими темпами на протяжении десятка лет, кризис заставил власти погрузиться в текучку, не оставив времени на дела стратегические, теперь спад вроде бы прекратился, угроз политической стабильности нет. От добра добра не ищут. Заявленная цель диверсификации экономики должна была бы также поставить вопрос о повышении качества государственного управления в России (то есть об обуздании коррупции). Но эта цель пока не стала императивом для политического класса и руководства страны. А значит, и с коррупцией можно бороться в необязательном жанре.

Сейчас борьбу с коррупцией подстегивают две силы. Первая — межведомственное соперничество. Генпрокурор Юрий Чайка, выступавший на днях в Совете Федерации с ежегодным докладом, ищет способы усилить вес и влияние своего ведомства, сильно снизившиеся после того, как у прокуратуры отняли многие полномочия в пользу Следственного комитета. Вероятно, определенные планы наращивания аппаратной мускулатуры имеются и у главы Минюста Александра Коновалова и он тоже не прочь применить для этого тему борьбы с коррупцией.

Вторая сила — настроения части высшей бюрократии, которая из соображений в большой части ценностных и идеалистических хотела бы жить в более совершенном государстве, где сильны институты, воплощаются инновации и вообще «свобода лучше, чем несвобода». Эти бюрократы давно решили вопрос о личном благополучии, и у них нет ничего общего с чиновником районного масштаба, берущим взятки. К ним близок президент.