Они фактически спасли меня от Союза художников. Я никогда не забуду беседу с полковником Поповым, когда был арестован перед изгнанием. Тогда мне было 27 лет. Он сказал: «Михаил Михайлович (это было впервые, когда ко мне так обратились), вы поймите простую вещь: мы можем вам предложить только три варианта вашего бытия. Один из них — снова психиатрическая больница и принудительное лечение. Вы знаете, что это такое. Второй — это места, отдаленные от вашего Ленинграда. И третий — покинуть страну немедленно, даже не сообщив об этом своим родителям». И добавил: «Россия будет меняться, не выступайте много по радио, телевидению, работайте (это было сказано в 1971 году). Мы бы хотели, когда Россия будет иной, чтобы вы вернулись домой со щитом, а не на щите». Вот это — напутствие жестокого, страшного, кровожадного кагэбэшника, который фактически спасал меня. Он сказал: «Вам Союз художников жить не даст. Мы вынуждены будем вас изолировать». И вот сегодня те люди, которые писали на меня доносы, начинают мне говорить: «Как же тебе не ай-ай-ай».