Российская армия вчера еще сохраняла несколько позиций на грузинской территории, в частности, в порту Поти и его окрестностях, несмотря на протесты Тбилиси и западных стран. В преддверии саммита европейских лидеров по грузинскому вопросу, назначенного Николя Саркози на 1 сентября в Париже, 40-летний грузинский президент Михаил Саакашвили рассказывает Lib?ration о событиях последних недель, в результате которых его страна была частично оккупирована Россией

— Российский парламент сегодня рассматривает просьбу Южной Осетии и Абхазии о признании их независимости. Считаете ли вы, что окончательно лишились этих двух регионов?

— Нет, я думаю, это серьезная ошибка, попытка силой изменить границы Европы. Это будет иметь катастрофические последствия, в том числе и для России. Не думаю, что кто-нибудь в международном сообществе будет настолько безответственным, чтобы с этим смириться. Это классическое вторжение, не имеющее ничего общего с международным правом. Это посягательство на право наций.

— Но что вы предлагаете абхазам и осетинам?

— Кто такие абхазы и осетины? Из Абхазии выгнали 500 тыс. человек, только что изгнали половину населения Южной Осетии. Это не классический локальный сепаратизм. Русские направили своих генералов, чтобы те правили Южной Осетией. А теперь говорят, что там сепаратисты, а Грузия не может вернуть свои территории. Путин превратил Цхинвали в русский военный лагерь. В Абхазии на протяжении 90 км между Сухуми и Зугдиди почти никого нет. На этой прекрасной земле абсолютно никто не живет. Где эти люди? Когда мы имеем дело с осажденным анклавом, охраняемым российской армией и подвергаемым российской пропаганде, утверждающей, что грузины хотят всех убить, практически невозможно говорить о переговорах и мирном процессе.

— Насколько хорошо соглашение о прекращении огня, заключенное под эгидой Николя Саркози?

— Со стороны Саркози это была спасательная операция. Лично я ему признателен. Если бы Евросоюз возглавляла какая-нибудь маленькая страна или Саркози отправился бы в отпуск, весьма вероятно, что русские танки уже были бы в Тбилиси. Саркози первым пришел и сделал резкие заявления. Первые три дня Грузии удавалось сдерживать российское наступление. Потом еще 500 танков вошли в Грузию с севера, пришлось отступить, и в этот момент приехал Саркози и дал нам время, необходимое на перегруппировку. Это – максимум, что он мог сделать.

— Американцы советовали вам не вторгаться в Осетию, почему вы это сделали?

— Никакого вторжения в Южную Осетию не было, потому что мы там и так были. Расстояние между позициями двух сторон подчас было 20-30 метров. Грузинские позиции располагались в двух километрах от Цхинвали. Это не вопрос выбора. Столкновения уже начались: единственный выбор был – дать отпор русским или капитулировать, смирившись с режимом вроде режима Виши. Это был тщательно подготовленный план. Пилоты, которых мы взяли в плен, не летали пятнадцать лет, их мобилизовали за четыре дня до вторжения. Я ожидал нападения в Абхазии. Мне всегда казалось, что Южная Осетия ничего не значила для России. Даже когда там стала усиливаться напряженность, я думал, это блеф, и можно все остановить. Я совершил эту ошибку, потому что думал, что главное нападение произойдет в Абхазии. Не думал, что они могут напасть на Тбилиси.

— Считаете ли вы, что у Грузии все еще есть перспективы интеграции в Европейский союз и НАТО?

— Более чем когда-либо. 1 сентября в Париже состоится специальное заседание европейских лидеров. Это еще одна смелая инициатива Николя Саркози. Страны Центральной Европы узнают в Грузии свои проблемы. Все еще очень легко можно представить русские танки, например, в Эстонии. Россия попыталась обставить все так, будто она одержала победу над НАТО. В долгосрочной перспективе выиграть эту игру у нее не получится. Это не Советский Союз. Российские лидеры слишком любят деньги. Они слишком привязаны к Западу. Они любят Лазурный берег больше, чем абхазский. У них много денег в швейцарских банках, все их дети учатся во Франции или Великобритании.

— То есть вы выступаете за введение санкций в отношении российских руководителей?

— Это было бы очень эффективной мерой. Представьте, что зимой они больше не смогут поехать в Куршевель – для них это было бы абсолютно невыносимо.