Однако, как скоро выяснится, три четырехлетия имеют слиш­ком большое значение, а потому теоретическое объяснение все же желательно. Как соединить свойства знаков со свойствами стихий? Какая вообще связь борьбы за власть, сопровождающих эту борьбу кошмаров со свойствами вполне интеллектуальной и весьма гуман­ной Змеи? Или, например, почему год довольно ограниченного и грубого Быка открывает именно идеологическое четырехлетие, соткан­ное из достаточно тонких материй? Петух открывает экономическое четырехлетие, но при этом люди, родившиеся в годы Петуха, весьма слабы как в бизнесе, так и в экономической науке. Так в чем же дело?
А дело в том, что исторический процесс реагирует не на все свойства знаков. В первую очередь, как уже говорилось, работает структура с четырехлетним шагом. При этом она работает таким странным образом, что вышибает из борьбы за влияние девять зна­ков из двенадцати. Остается у нас три года, определяющие ход ис­тории: годы Змеи, Петуха и Быка. Чтобы различить между собой эти три года, нам не потребуются другие четырехтактные структу­ры (психологическая, энергетическая, структура судьбы). Нужна лишь единственная троичная структура, получившая название структуры социальной.
Когда мы обратимся к внутреннему строению 36-летий, то по­говорим о социальной структуре очень подробно. Пока же ограни­чимся тем, что дадим названия трем разным годам принятия реше­ний. Змея — закрытый знак, а потому решения, принятые в год Змеи,— это закрытые решения. Петух — открытый знак, поэтому в год Петуха принимаются открытые решения. Что такое открытый и закрытый, более-менее понятно. А вот третий род решений при­нимается в год Быка. Так вот, Бык — знак ортодоксальный, и, ста­ло быть, решения года Быка всегда ортодоксальны.
Дальше остается один шаг. Увы, безупречно обоснованным этот шаг не назовешь. Закрытость сопровождает всякое политическое решение. Свести воедино стихию закрытости и стихию политики (борьбы за власть) вполне допустимо. Еще более важно то обстоя­тельство, что политика, как и закрытость, предполагает некое на­хождение над моралью, над людьми, над толпой. Открытость легко соотнести с экономической стихией, ибо экономистами давно за­мечено, что только максимальная открытость общества может спо­собствовать подъему экономики. Так стоит ли удивляться, что от­крытые решения становятся экономическими? «Доморалъность», природность, натуральность открытых знаков соответствует природиости, натуральности, «доморалыюстиз- того, что мы ныне на­зываем бизнесом (а на самом деле способности посчитать, что вы­годно, что нет; что оправдано результатом, а что пустая трата сил и средств).
Но, может быть, легче всего установить тождество между орто­доксальностью и идеологической стихией. Дело в том, что и там, и там над всем властвует идея. Ортодокс — раб идеи. Стало быть, ор­тодоксальное решение всегда идейно, идеологично. Пристрастие ортодоксов к морали, тождественность морали и ортодоксальности демонстрирует нам тот факт, что именно идеологи (ученые, писатели, художники, служители культа и т. д.) — моральные люди, живущие ради неких принципов, а не ради куска хлеба или власти.
Все это кажется убедительным и приведет нас к удивительным прозрениям и открытиям. Однако хотелось бы заранее предупре­дить, что теория огромна, а пространство 12 знаков очень мало. Нам еще не раз придется столкнуться с иной логикой, по которой связь открытости и бизнеса, закрытости и политики, ортодоксальности и идеологии уже не будет столь очевидна.
А пока, чтобы отвлечься от абстракций теории, попробуем раз­глядеть достижения самой простой исторической арифметики, а именно — расписать завершившееся столетие; в России на 25 четы­рехлетий.
(Идеология) 1901—1905. Идеологическое четырехлетие, своими спорами и поисками подготовившее Кровавое воскресенье. Преда­ют анафеме Л. Толстого (1901). «Три сестры» А. Чехова (1901), «На дно М. Горького (1902), «Мир искусств* (1898—1904). Из акаде­мии исключен М. Горький, в знак протеста выходят из академии А. Чехов и В. Короленко.
(Политика) 1905—1909- Революция. Серия роспусков Думы. П. Столыпин «затягиваем галстук». Ленин в эмиграции. «Дело Азефа*. (Экономика) 1909—1913- Последнее мирное четырехлетие. По­том мы еще много лет будем все цифры производства сравнивать с 1913 годом. Реальное проведение столыпинской аграрной реформы. (Идеология) 1913—1917. 300-летие Дома Романовых. Кризис в германо-российских отношениях (декабрь 1913-го). Мировая вой­на. «Дело Бейлиса» (1913). Распутинщипа. Начавшись с патрио­тического взрыва, война за четыре года довела народ до полного разочарования в монархии. Такие метаморфозы возможны лишь в четырехлетии беспрерывного думания.
(Политика) 1917—1921. Революция и Гражданская война. (Экономика) 1921—1925- Новая экономическая политика. (Идеология) 1925~ 1929. Рождение единого советского обще­ства. Как будто из ничего рождается новая литература: «Белая гвар­дия» М. Булгакова (1925), «Конармия» И, Бабеля (1926), «Тихий Дон* М. Шолохова (1928), «Двенадцать стульева- И. Ильфа и Е. Петрова (1928), «Петр I» А. Толстого (1929) и многое другое. Еще более грандиозен прорыв в кино. Снимаются фильмы, воз­главившие мировой процесс в кинематографе.
(Политика) 1929—1933. Большой перелом. Коллективизация. Сталин избавляется от конкурентов: Л. Троцкий (1929), Н. Буха­рин (1929), С. Киров (1934). Резкое расширение системы трудовых
лагерей (1930).
(Экономика) 1933—1937. Культурный подъем еще продолжает­ся, террор набирает обороты, но вместе с тем появляются первые зримые плоды индустриализации. В Москве открыто метро (1935). Магнитка и Кузбасс, Днепрогэс (1932) и Уралмага (1933). Стахановское движение. Впрочем, в 1937 году темпы развития промыш­ленности снижаются.
(Идеология) 1937—1941. Сталинский террор переходит границы политики и экономики и врывается в сферы чистого искусства. За­крытие театра (1938) и арест (1939) Мейерхольда. Арест (1939) и рас­стрел И. Бабеля. Выходит «Краткий курс истории ВКП(б)», оформив­ший новую идеологию сталинизма (1938). Гибель О. Мандельштама и смерть М. Булгакова — двух лидеров новейшей русской культуры.
(Политика) 1941—1945. Великая Отечественная война.
(Экономика) 1945—1949. Послевоенное восстановление про­мышленности и сельского хозяйства.
(Идеология) 1949—1953- Борьба с космополитизмом, упадниче­ством, морганистами-вейсманистами, генетикой — «продажной девкой мирового империализма» и т. д. Вновь репрессии против врачей, ученых, писателей — людей, не имеющих отношения к борь­бе за власть.
(Политика) 1953—1957. Не просто смена правящей элиты, а до­вольно крутое изменение политической системы. Решающая побе­да одержана летом 1957-го.
(Экономика) 1957—1961. Политическое затишье и внушительный экономический рост. Совнархозы, семилетка, семичасовой рабочий день, дисциплинарные послабления. Череда космических успехов.
(Идеология) 1961—1965. В космос летит не мышь, не собака, а Человек! В литературе, в кино — мощная волна энтузиазма. Не­вероятный подъем в науке, образовании, медицине. На сферу культуры наконец-то обращают внимание. Н. Хрущев громит абст­ракционистов (1962). Сажают за тунеядство И. Бродского (1964). Барды, поэты, волны нового кино, нового театра. А. Галич, А, Сол­женицын, «Новый мир» А. Твардовского, «Юность»...
(Политика) 1965—1969- Брежнев «со товарищи» отстраняют Хрущева и начинают разбираться между собой. Одновременно идет борьба с невесть откуда взявшимися диссидентами: А. Синявским, Ю. Даниэлем, А. Сахаровым. Ввод войск в Чехословакию (1968) усиливает политическую линию. Остановлена должность генсека.
(Экономика) 1969—1973. Спасти от возможных политических осложнений может только сытая жизнь. На XXIV съезде (1971) ставится цель повышения благосостояния трудящихся. На полити­ческие и идеологические вопросы стараются не дискутировать.
(Идеология) 1973—1977. Максимально успокоив народ, можно заняться беспокойными «отщепенцами*. Изгоняются за рубеж А. Солженицын и А. Галич. Фигуры помельче зажимаются «на дому». Фильмы снимают для полки, книги пишут в стол. Культу­ра начинает уходить в подполье, рождается массовый «самиздат». Молодежь уходит в рок-культуру. Расцвет неофициальной живо­писи. Хорошая книга становится предметом престижа и роскоши.
(Политика) 1977—1981. Сдает А. Косыгин, выходит из силы Л. Брежнев. Становится ясно, что сколько веревочке не виться… Рождается некий тип коллективной власти, коллективной ответ­ственности (точнее — коллективной безответственности). Утверж­дение власти серости, пассивности. Резко обостряются отношения с США. Афганистан. Бойкот Олимпиады в Москве. Политический кризис в Польше.
(Экономики) 1981—1985. Наступает четырехлетие пышных по­хорон. У власти одни старики, у которых нет сил ни править, ни жить. С одной стороны, полная безнадега, с другой — ясно, что что-'то будет, ведь в какой-то момент они уйдут все. Страна окунается в болото личного обогащения, политические и нравственные идеа­лы припрятаны до лучших времен. Правители делают многочис­ленные и бессмысленные попытки удержать экономику на краю пропасти. Борьба за дисциплину на производстве и т. п.
(Идеология) 1985—1989. Перестройка и гласность. Перестроить ничего не удается, а вот в гласность вцепляются, как будто в ней спасение. Журналы каждый месяц готовят сенсационные публика­ции. Тиражи взлетают до небес. Возрождаются все загнанные под сукно разногласия в идеологии. Внешне еще все спокойно, по моз­ги уже кипят. Запретных тем все меньше, уверенности в крушении социалистического строя все больше.
(Политика) 1989—1993. От разговоров можно переходить к делу. Начинается реальная битва за власть. Март 1989 — август 1991 — октябрь 1993. Дело сделано, полная смена властной элиты, полная смена политического строя. Да и страна уже совсем другая.
(Экономика) 1993—1997. Укрепившись во власти, можно укро­щать взбесившийся рубль, оживлять умершее производство. Забыв о душе, теряя политическую искренность, вся страна думает лишь о деньгах, зарплате, процентах. Слава богу, купить можно все, были бы деньги. От бешеной инфляции через крушение финансовых пирамид четырехлетие приводит к финансовой стабилизации. По­литика становится денежной, деньги делают политику.
(Идеология) 1997—2001. Очевидный подъем в кино. Театральный бум. Власть имущие все больше смотрят в сторону мыслителей, ибо дальнейшее существование новой России без хоть какой-нибудь идеологии становится просто нестерпимым. Резкое обострение ре­лигиозных исканий. Чем ответим Америке на ее потуги раскрыть тайну человека? На этом пока все. При определенных натяжках большинство четырехлетий вполне соответствуют подобающей им тематике. Однако в глаза бросается разнонаправленность: одни четырехлетия разрушают, другие созидают, одни усыпляют, другие будоражат. Ясно, что четырехлетия буквально просятся объеди­ниться не только в 12-летия, но и в 36-летия. Но об этом позже.