26 сентября 1815 года в Париже три монарха – российский император Александр I, австрийский император Франц I и прусский король Фридрих Вильгельм III – подписали акт о создании Священного союза.

Он стал последней попыткой традиционного христианского мира – после победы над Наполеоном и обуздания Французской революции – остановить расползание по Европе революционной чумы. Попыткой, увы, слабой, запоздалой, с негодными средствами – и в конечном счете неудачной.

Собственно, уже борьба масонской Англии с Наполеоном была в этом смысле крайне двусмысленной. Наполеон действительно начинал как человек, гений которого ослепительно вспыхнул на пике Французской революции. Но сам же он стал символом отката революции к принципам империи и традиции, чем собственно бонапартизм и остался в истории.

Наполеон провозгласил себя императором, искренне пытался породниться с Русским императорским домом, делая настойчивые предложения Александру Первому. Союз с имперской Россией против Англии был настоящим его желанием. Более того, в проекте совместного похода с Павлом Первым против британского могущества этот союз почти состоялся. Однако британцы расправились с Павлом руками петербургских заговорщиков и обратили Александра против Наполеона.

Победа над Наполеоном увенчала Россию военной славой и сделала ее могучей европейской державой. Но каковы были практические плоды этой победы?

«Подарок» в виде Польши, который получила Россия, стала ее головной болью и источником революций. Ту же революцию победоносные русские полки во главе с офицерством (вступившим в Париже в масонские ложи) несли домой из центра Европы на своих сапогах.

Так что всего через 10 лет грянул декабризм – детище победы. То, что мировой революции не удалось свалить Российскую империю уже в 1824-м, и борьба против нее растянулась еще на сто лет – большая, конечно, удача. Однако вполне показывающая расстановку сил: мир старых христианских империй все более слабел, в то время как силы мировой революции, за которой стояли все деньги мира и контролирующий их центр в лондонском Сити, становились все могущественнее.

Александр Первый, несомненно, осознавал эсхатологический характер времени, видя в нем осуществление грозных библейских пророчеств о последних днях мира: багровое марево мировых войн, бедствий, переворот разумного порядка вещей. Пушкин из последней своей лицейской годовщины, оглядываясь назад, писал: «Игралища таинственной игры, Металися смущенные народы; И высились и падали цари; И кровь людей то Славы, то Свободы, То Гордости багрила алтари…»

Те же настроения, несомненно, питали и все более мистически настроенного Александра, когда он задумывал свой Священный союз и когда, подобно своему отцу Павлу, видел в своем детище некоего мистического рыцаря, выходящего на бой с апокалиптическим Зверем.

Неслучаен, конечно, и торжественный слог договора, сего «Трактата братского и христианского союза… Во имя Пресвятой и Нераздельной Троицы», который в весьма выспренных выражениях убеждал христианских правителей Европы «открыть перед лицом вселенной непоколебимую решимость … руководствоваться … заповедями святой веры, … любви, правды и мира», явить узы «действительного и неразрывного братства» и «почитать всем себя как бы членами единого народа христианского».

Перед нами, несомненно, попытка вернуть единство христианского мира, разрушенного еще Тридцатилетней войной XVII века. Попытка слишком запоздалая и идеалистическая. Чтобы стать по-настоящему действенным, Священный союз требовал подкрепления соответствующими военными, правовыми и политическими институтами. Но ничего подобного не было. Даже австрийский дипломат Меттерних, руководивший политическим переустройством Европы после Наполеоновских войн, главный организатор Венского конгресса 1815 года, скептично заметил, что эта «затея», долженствовавшая «даже по мысли своего виновника быть лишь простой моральной манифестацией, в глазах других двух государей, давших свои подписи, не имела и такого значения».

Справедливо. И все же недооценивать идеалистический пафос Священного союза не будем. Часто, критикуя договор о его создании, говорят, что религия и мораль в нем совершенно вытеснили право и политику «из бесспорно принадлежащих этим последним областей». Однако, например, авторитетный египтолог и философ культуры Ян Ассман говорил, что государство может быть учреждено лишь на вере в бессмертие. И действительно, на вере в бессмертие Египетское государство надежно стояло четыре тысячи лет, в то время как для современных государств, основанных непонятно на чем, и несколько десятков лет являются уже весьма почтенным возрастом.

Иначе говоря, Священный союз Российской, Австрийской и Германской империй действительно мог стать плацдармом против разворачивающейся мировой революции. Его идеалистический пафос был совершенно оправдан, но, увы, верхний этаж этого чудесного здания оказался не подкреплен нижними этажами – он просто повис в воздухе. И понятно, почему случилось именно так: сами христианские империи были уже слишком расшатаны революцией и масонерией изнутри. Достаточно указать на темную фигуру графа Нессельроде, почти сорок лет (с 1816 года) занимавшего пост, соответствующий министру иностранных дел Российской империи. Подобными темными персонажами, работающими отнюдь не на государства, которые они представляли, полны были и власти Германии и Австрии.

Подобная ситуация сложилась задолго до Французской революции. О чем красноречиво свидетельствует история Адама Вейсгаупта, «иллюминировавшего» мировое масонство (до него еще достаточно безобидное) в резко революционном духе.

В 1784-1787 годах австрийские власти проникнут в тайны «ордена иллюминатов» Вейсгаупта и, пораженные размахом заговора по «свержению всех европейских королей и устранению христианской церкви», опубликуют результаты своих расследований и разошлют их по всем королевским домам Европы.

Удивительно, но ясные указания на подготовку революции во Франции (которая полыхнет уже через два года) не возымеют никакого действия и будут полностью проигнорированы. Отчего так? С одной стороны, нельзя, конечно, недооценивать легкомыслия высшей аристократии, но с другой – нельзя не понимать: все в Европе было уже столь глубоко пронизано и опутано сверху донизу масонской идеологией и агентурой, что даже откровенные разоблачения не могли уже ничего изменить.

Французский король Людовик был уже фактически изолирован – так же, как до него перед английской революцией был изолирован английский король Карл Стюарт, а позднее, перед февральским переворотом, и русский царь Николай Второй.

Иными словами, к концу XVIII века христианские царства были насквозь проедены термитами изнутри. И именно это – главная причина поражения Священного союза.

Тем не менее победу мировой революции Священный союз, несомненно, отсрочил, подарив Европе несколько десятилетий спокойствия. К договору, подписанному сперва монархами России, Австрии и Пруссии, скоро присоединятся практически все европейские монархи (в стороне останутся лишь Британия и Османская империя).

Время существования «первого Евросоюза» или «Европейского союза царей», действительно, стало лучшими годами Европы. Сорок лет Европа практически не знала войн, представляя собой единое свободное открытое пространство без границ: с любым европейским паспортом можно было свободно путешествовать по всей Европе без всяких виз и препон. Россия же была не просто естественной частью общеевропейского пространства, но важнейшей его частью, «судебным приказом Европы», как однажды в шутку (точнее, с долей шутки) заметил Пушкин.

Первой серьезной трещиной «Европейского союза царей» станет июльская революция 1830 года во Франции, в ходе которой Карл Х будет смещен, а его место займет масонский ставленник Луи-Филипп Орлеанский. Затем последуют бельгийская революция и польское восстание 1830-1831 годов. Последний удар по Священному союзу нанесут либерально-буржуазные революции 1848 года. Из чада этих революций выйдет Маркс со своим «Коммунистическим манифестом» – и Европа покатится в ад большевизма.

Сегодня мировая революция продолжает свое шествие по планете и, кажется, близится к своему завершению. Ее сегодняшние знаки: неконтролируемая миграция, идеологии всесмешения (ЛГБТ–БЛМ), почти всеобщая власть финансовой олигархии. Ее сегодняшние лица: Соросы, клика неоконов, евробюрократия. Однако, как и во времена Священного союза, нарастает сопротивление. На так или иначе консервативных позициях стоят сегодня Россия, Китай, Индия, Иран – лидеры сегодняшнего традиционного мира. В самой цитадели мировой революции – США – возникла и ширится контрреволюционная реакция Трампа и трампизма, как стремительно формирующегося консервативного движения.

Возможно ли сегодня некое подобие Священного союза XIX века? Думается, вполне. Более того, контуры его проявляются все яснее. Однако необходимо учесть ошибки прошлого. Если новый консервативный блок состоится, то он должен стать не просто идеалистической декларацией, но иметь реальные инструменты влияния – финансовые, политические, полицейские, военные – для осуществления общей политики по защите традиционного мира и укрощению мировой революции.