— К 2049 году стратегическое отличие будет заключаться в использовании двух фундаментальных областей физики. С одной стороны, энергия атомного ядра, которая и впредь будет служить основой сдерживания. С другой стороны, контроль над электронами с помощью лазерного оружия и, прежде всего, квантовых компьютеров. Конечно, ко всему этому добавляется искусственный интеллект (ИИ). Это в большей степени программный инструмент, но он будет играть ключевую роль.

Если обратиться к военной истории, станет очевидно, что скорость всегда была ключевым элементом в навязывании своей воли. Фридрих II заставлял свои войска наступать форсированным маршем. Наполеон извлек уроки из прошлого, сосредотачивая силы в нужном месте и в нужное время, чтобы компенсировать малочисленность армии. Сталинград еще раз продемонстрировал важность такой логики. В XX веке именно механика и двигатели произвели революцию в методах ведения военных действий. Скоро мир вступит в эру «квантовой скорости», которая позволит достичь практически мгновенного принятия решений и перехода к действиям. <…>

— По вашим словам, конфликт на Украине может перерасти в первую мировую ядерную войну. Пересечение каких красных линий приведет к трансформации конфликта в ядерный?

— Поначалу риск был очень велик, особенно когда украинцам удалось оттеснить российские войска. Если бы их продвижение продолжилось до полного вытеснения российских войск из взятых под контроль Кремля областей, думаю, Москва применила бы ядерное оружие, чтобы «нейтрализовать» угрозу. Сегодня эти области вошли в состав Российской Федерации, теперь они рассматриваются как полноправные российские территории со своими институтами и правовым статусом, что в краткосрочной перспективе снижает риск ядерной эскалации. С другой стороны, если бы когда-нибудь французским или британским войскам пришлось ступить на украинскую территорию, то риск бы очень возрос.

— Эммануэль Макрон объявил о намерении 26 государств, в основном европейских, создать «силы сдерживания» с дислокацией на земле, на море или в воздухе в рамках [обеспечения соблюдения условий] возможного российско-украинского соглашения о прекращении огня. Не приведет ли это к эскалации, которая как раз и выльется в риск возникновения ядерного конфликта?

— Русские не заинтересованы в подписании соглашения о прекращении огня до тех пор, пока все четыре региона не перейдут под их полный контроль. При такой скорости продвижения линии фронта можем вернуться к этому разговору через год – если Украину не постигнет крах, вероятность чего сегодня трудно оценить.

При прочих равных условиях, если бы сегодня удалось добиться прекращения огня, вполне вероятно, что за ним последовали бы стычки с 26 участниками «сил сдерживания», за исключением Франции и Великобритании, которые обладают ядерным оружием. Но в глобальном измерении риск значительно возрастет. Вот почему Дональд Трамп не решается дать 26 странам гарантий американского участия в этом проекте. Если бы над Украиной был сбит американский самолет, то такой инцидент мог бы спровоцировать неконтролируемый процесс. <…>

Франция со своими обычными вооружениями в их нынешнем виде не в состоянии в течение длительного времени вести конфликт высокой интенсивности, даже в составе европейской коалиции. Взглянем на цифры: в 1969 году, когда генерал де Голль ушел из власти, Франция тратила на оборону 4,14% своего ВВП. Благодаря этим расходам Париж имел как надежную обычную армию, так и надежные ядерные силы. Если бы мы сохранили такие бюджетные показатели, к сегодняшнему дню мы бы инвестировали в наши вооруженные силы дополнительно 1 триллион 333 миллиарда евро. Это то, что нужно, чтобы иметь в своем распоряжении необходимые силы. При таких темпах нам потребуется еще около десяти лет, прежде чем достичь положения, при котором мы будем способны на протяжении длительного времени удерживать свои позиции.

Безусловно, наши силы сдерживания по-прежнему очень эффективны. Наша система сдерживания имеет 3000 потенциальных целей на территории России. В рамках франко-британского диалога удалось распределить эти цели, чтобы избежать дублирования. Если британцы нанесут удары, то тем лучше. Если они не смогут этого сделать, потому что американцы не дадут им на то разрешения, то и бог с ними, поскольку наши собственные ракеты позволили бы нам поразить все выбранные цели. Такого рода соглашение, заключенное с Лондоном, всем идет на пользу, потому что оно направлено на оптимизацию разрушительного потенциала, а не на то, чтобы вогнать Францию в зависимость от другой стороны. Но не следует забывать, что и каждый крупный французский город живет с «пистолетом у виска»: одна российская ракета может превратить в стекло Париж, Марсель, Лион, Тулузу, Ниццу…

— Вы попытались оценить вероятность того, что Украина одержит верх в конфликте с Россией. К каким вы пришли выводам?

— Я взял для сравнения войну 1914–1918 годов. Франция смогла победить только потому, что пользовалась огромной поддержкой британцев и, прежде всего, вступлением в конфликт американцев. Без них она проиграла бы Германии. Сегодня ситуация аналогична, за исключением того, что Украина в одиночку противостоит России. У нее нет союзника, готового вступить в бой непосредственно на передовой. А у Москвы есть ядерное оружие во всем спектре его применения, от «превентивного» до мегатонных вооружений. Россия приложит все усилия, чтобы навязать свою волю, включая возможное применение тактического ядерного оружия. Вот почему я опасаюсь, что наземное вмешательство НАТО лишь будет способствовать дальнейшей эскалации. <…>

— Вы не разделяете взгляд на ядерное сдерживание Эммануэля Макрона, который объяснил, что «жизненно важные интересы Франции неотделимы от интересов ее соседей». Этого же подхода придерживался Валери Жискар д'Эстен. Разве защита наших соседей —это не способ защитить себя?

— Представим себе следующий – вполне вероятный – сценарий: война, которая начнется с ядерного взрыва. Если бы один-единственный залп российского «Орешника», на этот раз несущего несколько ядерных боеголовок, менее чем за 15 минут нанес сокрушительный ущерб обычным вооруженным силам Германии, как бы поступила Франция? Думать, что граница, [которую нам придется защищать,] все еще будет на Эльбе — это иллюзия. Даже если она будет на Рейне, то и этого хватит для создания массы проблем – учитывая, что арсеналы пусты и необходимо срочно перевооружаться. А дошла ли европейская политическая интеграция до такого уровня, что французы готовы пойти на риск коллективного самоубийства, чтобы защитить немцев? И наоборот, готовы ли немцы отдать жизнь за Париж? Другими словами, стали бы жизненные интересы Петра жизненно важными интересами Павла? Нет! Ибо при текущем положении дел, насколько близки они бы ни были географически, Франция и Германия не являются пространствами ни стратегически непрерывными, ни равными с точки зрения политических целей и задач. Они постоянны и неизменны во Франции, но условны в Германии или Польше. Вот почему мы должны подготовиться к печальным последствиям ядерного «одиночества». <…>

— С другой стороны, вы верите в общую европейскую оборону. Как она могла бы выглядеть?

— Сегодня ее можно достичь только через формирование коалиций. Для создания подлинно интегрированной системы [совместной] обороны потребуется политическая интеграция в формате федерации или конфедерации. В частности, избрание всеми государствами единого президента по образу и подобию американской модели. Тем не менее российско-украинский конфликт не будет означать неизбежного перехода европейцев к единой оборонной модели. Чтобы добиться такого исхода, потребуется немалая политическая воля. Однако, если Европа хочет иметь вес в глобальных дебатах, она все же должна продвигаться к этой цели.