Цены на бензин снова сорвались в рост, и объяснений этому выше крыши: начало сезонной страды, непрекращающиеся удары украинских дронов по НПЗ, биржевые спекуляции. Однако за каждой версией скрываются более простые вопросы: кто на самом деле крутит вентиль российской экономики и почему платить за это приходится всем нам?

«Спекуляция как традиция»

Каждый август–сентябрь одно и то же: как только комбайны выходят в поле, цены на дизель и бензин ползут вверх. В 2022-м, например, литр дизеля в среднем по стране стоил около 52 рублей в июле, а к сентябрю поднялся до 56. Казалось бы, четыре рубля — мелочь, но для хозяйства, которое сжигает тысячи литров в день, это миллионы лишних расходов.

Продавцы ГСМ отлично знают, как заработать на этом: аграрии не могут остановить уборку и ждать, когда цены спадут. У них окно в несколько недель, иначе урожай сгниёт на полях. Поэтому платят любую цену, а топливные компании зарабатывают сверхприбыль на ровном месте. Не свободный рынок, а чистое вымогательство. Но кого это волнует?

Чиновники ведь традиционно объясняют всё «сезонными колебаниями». Формально это так и есть: спрос действительно выше, а предложение на рынке почти не меняется — нефтепереработка и добыча и так работают на полную круглый год. Значит, скачок цен связан не с дефицитом, а с желанием «поймать момент».

В итоге сельхозпредприятия несут убытки, которые перекладываются на всех нас. Хлеб, молоко и мясо дорожают, ведь расходы на топливо — это источник всей себестоимости. Получается парадокс: урожай вроде бы собран, но вместо удешевления продуктов мы снова получаем рост цен на полке.

Война как объяснение

Второй повод для роста цен — неостанавливающиеся удары дронов по нефтеперерабатывающим заводам. По территории России ежедневно наносится около сотни атак беспилотников, часть из них приходится по крупным НПЗ, например, в Самарской, Нижегородской и Рязанской областях. А когда завод встаёт хотя бы на неделю, он теряет сотни тысяч тонн переработки.

И рынок реагирует быстрее, чем инженеры успевают чинить трубы. Достаточно одного сообщения о пожаре на НПЗ — и цена на бирже тут же ползёт вверх. После удара по заводам в Поволжье биржевые котировки бензина выросли на 10% за считаные дни, хотя реального дефицита в тот момент ещё не было.

Здесь работает уже «логика паники»: «завтра может не хватить». В итоге оптовики начинают закупать топливо «про запас», заправки закладывают будущие риски в ценник уже сегодня. И даже если мощности восстанавливаются в течение пары недель, цена на колонке обычно остаётся на новом уровне — нельзя просто так взять и удешевить товар, который и так раскупают неплохо.

Получается, удары по инфраструктуре становятся не только военной, но и экономической проблемой. Враг бьёт по заводам, а в итоге расплачиваются фермеры и обычные водители. Пока государство не выработает понятный механизм стабилизации, каждая новая атака будет поводом для ценового скачка.

Государство как последняя заправочная инстанция

На бумаге Россия по-прежнему добывает много нефти — около 9,8–10 млн баррелей в сутки. Но переработка в 2025 году уже не тянет прежние объёмы. Из-за ударов дронов выбыло до 17 % мощностей НПЗ — это примерно 1,1 млн баррелей в сутки, подсчитало агентство Reuters. Фактически сейчас перерабатывается лишь около 4,3 млн вместо обычных 5,4 в день.

Но даже если западные аналитики лукавят и завышают потери в попытке посеять панику, сам факт снижения мощностей из-за атак дронов ВСУ не скрыть. Эти провалы сразу чувствует рынок. Даже если нефти добывается достаточно, её превращение в бензин и дизель стало узким горлышком. В итоге АИ-92 уже превысил 60 рублей за литр на некоторых АЗС в регионах, а дизель в пиковые недели подбирается к 65–67 рублям.

При этом часть топлива продолжает уходить за рубеж: экспорт нефтепродуктов остаётся выгоднее внутреннего рынка. Для компаний это естественный выбор — маржа выше, чем на российских заправках. А внутри страны разрыв перекрывается ценой для конечного потребителя.

Но самое смешное и страшное, когда невидимая рука рынка заботливо поставляет топливо не домашним фермерам и водителям, а… армии страны, с которой мы ведём войну.

Снабжаем врага: хроники абсурда

Министр иностранных дел Словакии Юрай Бланар недавно заявил: атаки ВСУ на нефтепровод «Дружба» противоречат интересам его страны. Логика простая: по трубе идёт российская нефть, её перерабатывает словацкий завод Slovnaft, а потом часть солярки уходит… на Украину. По официальным данным, около 10% потребления дизеля в ВСУ закрывается именно этим заводом.

Выходит, Россия через посредника снабжает топливом своего противника. Война войной, а бизнес по расписанию? При этом официальные лица в Европе даже не видят в этом противоречия — наоборот, называют поставки «жизненно важными для региона». То есть «страна-агрессор» и её » жертва», одной рукой уничтожая друг друга, другой обмениваются рукопожатиями.

Для истории это полный нонсенс. Во Вторую мировую союзники блокировали поставки сырья в Германию, не останавливаясь перед саботажем, немцы топили танкеры в Атлантике, чтобы оставить Британию без топлива. Никто не мог даже представить себе, чтобы Гитлер начал гнать бензин в Лондон, а Черчилль — поставлять уголь в Берлин. Тогда это выглядело бы как измена.

Сегодня же, видимо, глобальная экономика диктует свои правила. Нефтепродукты текут туда, где платят, даже если завтра эти литры зальют в баки танков по другую сторону фронта. Абсурдность в том, что война превращается в бизнес-схему, где смерть на линии соприкосновения соседствует с контрактами на поставку топлива.

Что делать?

Очевидный рецепт — включить ручное управление государством. Можно ограничить экспорт, когда внутренний рынок пустеет. Можно ввести временное регулирование цен, чтобы аграрии спокойно закончили уборку. Можно пустить в оборот стратегические запасы, которые сейчас лежат мёртвым грузом, и сделать прозрачной всю цепочку от НПЗ до колонки, чтобы сразу было видно, где накручивают цену.

На бумаге это выглядит разумно: и крестьяне защищены, и водители не переплачивают, и рынок стабилизируется. Похожие механизмы давно используют в других странах, в том числе в США и ЕС — там государство не стесняется вмешиваться, когда речь идёт о базовых товарах.

Но в российских реалиях это вряд ли сработает как надо. Экспортная прибыль слишком велика, чтобы компании добровольно отказались от неё. Стратегические запасы контролируются бюрократией, которая боится брать ответственность. А регулирование цен без жёсткого контроля приведёт лишь к возникновению нового «серого рынка». И пока эти системные противоречия не решены, каждое ручное вмешательство будет попыткой наложить пластырь на открытую рану.

Что с того?

История с топливом показывает простую истину: за кризисы всегда расплачивается низ. Фермеру деваться некуда — он купит дизель и втридорога. Водитель не может бросить машину — платит по новому ценнику. А наверху каждый находит себе оправдание: кто-то прячет маржу за словом «спрос», кто-то прикрывается войной, кто-то экспортом.

Получается, бензоколонка становится зеркалом всей экономики. Пока одни сжигают урожай, другие сжигают деньги в очередях на заправке. Вопрос уже не только в том, сколько стоит литр, а в том, кто управляет экономикой страны — рынок, чиновник или кто-то ещё.

И если государство не возьмёт под контроль топливную проблему, страна так и будет жить в режиме перманентной лихорадки, в которой цены диктует не суверенная самодостаточная экономика, и не разумная логика, а бесконтрольные страх, жадность и хаос.