5 апреля, в так называемый Трампом “День освобождения”, когда вступили в силу его первые импортные пошлины, держатели американских государственных облигаций начали от них избавляться. Последующие угрозы Трампа отстранить Джерома Пауэлла от должности председателя Федеральной резервной системы лишь усилили опасения иностранцев. Распродажа привела к резкому скачку доходности десятилетних казначейских облигаций, которая выросла с 3,9% до 4,5%.

 

Такой уровень волатильности крайне необычен для казначейских облигаций, издавна слывущими чуть ли не безопаснейшим на свете активом. Во времена потрясений — даже тех, что зародились в самой Америке, — инвесторы всякий раз искали спасения именно в них. Так, например, было в финансовый кризис 2008 года. Но сегодня сам статус Америки как убежища вызывает сомнения.

 

Сила валюты зиждется на экономической динамике ее страны. Страна с высокой производительностью может конкурировать на международном уровне, создавая спрос на свою валюту. Со временем стойкая производительность преображается в политическую и общественную стабильность, усиливая привлекательность валюты для сбережений. Геополитическое влияние еще больше усиливает ее международное хождение, поскольку иностранные правительства держат в ней свои резервы. Она становится “на вес золота” — с тем преимуществом, что ее активы создают финансовую прибыль.

 

Чем шире хождение валюты, тем выше ее привлекательность. Ею пользуются даже враждебные страны — как для упрощения сделок, так и для сбережения стоимости. За всю историю промышленного капитализма лишь две валюты достигли такого статуса: британский фунт в 19-м веке и американской доллар начиная с межвоенных лет.

 

Было бы удобно назвать пошлины Трампа отправной точкой упадка доллара, но его господство неуклонно слабеет уже несколько десятилетий.

 

Первый крупный прорыв произошел в 1971 году. С ростом торгового дефицита обратимость доллара в золото стала нежизнеспособной, и тогдашний президент Ричард Никсон в одностороннем порядке отказался от золотого стандарта. С тех пор доллар поддерживается лишь возможностями правительства создавать доходы. В результате доля доллара в мировых резервах упала с 77% в 1970 году до 70% к 1980 году.

 

Следующим крупным ударом стал финансовый кризис 2008 года на Уолл-стрит. Мировая финансовая система под началом США утратила мировое доверие. Дело усугубил неподобающий международный отклик. Практичные финансовые инвесторы заметили, что у Вашингтона больше нет ни средств, ни политической воли выступать в роли мирового экономического локомотива. Это впечатление усугубилось за последующее десятилетие при президентах Бараке Обаме и Джо Байдене, а также в первый срок Трампа. Все их администрации все чаще действовали в одностороннем порядке, насаждая протекционистские меры и прибегая к долларовому шантажу и санкциям против таких стран, как Иран и Венесуэла.

 

Тогда крах доллара помогла отсрочить геополитика. Лидеры большинства западных стран предпочитали прятать голову в песок от реальности и рассчитывали, что США непременно придут им на выручку в трудные времена. Как следствие, они истово верили в доллар. Доля валютных резервов, хранящихся в долларах, продолжала снижаться, но лишь до отметки в 61% накануне пандемии коронавируса.

 

Третий шок пришелся на 2022 год. С началом российской спецоперации на Украине США заморозили значительную часть российских активов России, в которых преобладал как раз доллар. Этот шаг стал сигналом правительствам по всему миру: ваши долларовые активы в один прекрасный день могут быть использованы против вас. И если Великобритания и Западная Европа в целом придерживались статус-кво, то многие другие сделали ставку на разнообразие и отход от доллара. К концу прошлого года глобальная доля доллара упала еще больше — до 58%.

 

Вместо этого центральные банки удвоили закупки золота в 2022, 2023 и 2024 годах — в среднем до более миллиона тонн в год и в основном за пределами Запада. Доля золота в китайских резервах выросла с 2,9% накануне пандемии коронавируса до 4,6% в прошлом году. Для стран с развивающейся экономикой в целом этот показатель вырос с 10% до 13%.

 

Наконец, последней каплей в начале года стали пошлины Трампа. С момента их введения несмотря на сокращение импорта и рост чистого спроса, доллар упал почти на 5% по отношению к другим основным валютам. Вероятное объяснение — так называемое бегство капитала: инвесторы распродают американские активы и устремляются в евро, иены, золото и даже криптовалюту. Такое поведение рынка больше подобает шатким развивающимся экономикам, а не финансовому якорю и оплоту мировой стабильности.

 

Еще тревожнее исходящие от некоторых советников Трампа сигналы, что сильный доллар — не самоцель американской политики. Председатель Совета экономических консультантов Трампа Стивен Миран рассуждает об ослаблении доллара и даже намекнул на дефолт по казначейским облигациям США. Пунктик Трампа насчет дефицита торгового баланса может сделать девальвацию еще привлекательнее: импорт станет дороже, а экспорт — более конкурентоспособным. Но публичное объявление о девальвации доллара наверняка отпугнет иностранных инвесторов. Цены на казначейские облигации упадут, доходность вырастет, и еще больше стран бросятся искать альтернативы.

 

Почему же дедолларизация представляет собой такую угрозу для США? По мере замедления роста экономики США преимущества мировой роли доллара тем ощутимее. С 1960-х годов производительная сила Америки в относительном выражении снизилась — особенно в обрабатывающей промышленности. Предприятия устремились за рубеж в поисках роста, а государственные расходы опережают доходы, поэтому сильная и стабильная валюта стала насущной необходимостью.

 

Сильный доллар удешевил инвестиции за рубежом и увеличил прибыль от зарубежных операций. До 1970 года иностранные прибыли составляли менее 10% от доходов американских корпораций. После финансового кризиса их доля возросла в среднем до трети. Сильный доллар также позволяет правительству продавать казначейские облигации по более низким процентным ставкам, финансируя дефицит без неподъемных издержек.