Олег Комолов о малом бизнесе
Всем привет!
Вот люблю я либертарианцев и ничего не могу с собой поделать. Нередко это искренние, идейные ребята, эдакие утописты 21 века, от всего сердца желающие обществу освободиться от угнетения и принуждения. Цель действительно прекрасная, но вот методы её достижения, как вам сказать, ну ни в какие ворота.
Отдать экономику на откуп свободному рынку и ждать всеобщего процветания — это где-то то же самое, что перестать пропалывать грядку с петрушкой: пусть открытая конкуренция с одуванчиками сама определит сильнейшего.
Героем нашего сегодняшнего ролика будет блогер-либертарианец Григорий Баженов. Месяц назад он выпустил занимательный
источник: rotfront.su
Григорий Баженов
Кроме прочего, Григорий самоотверженно встаёт на защиту малого бизнеса, пытаясь разоблачить тезис проклятых марксистов о немедленном, окончательном и бесповоротном исчезновении малого бизнеса с экономической карты современного капитализма.
К слову, хочу заметить, что никто из известных мне представителей марксизма не делает таких утверждений. Малому бизнесу, его перспективам и роли даётся иная, куда более комплексная, оценка, чем простые предсказания скорой смерти. Но об этом чуть позже. Пока же хочу заметить, что столь ревностное отношение либертарианских апологетов капитализма к критикам малого предпринимательства имеет под собой серьёзную идеологическую почву.
Растущие неравенство и несправедливость, кризисы, безработица, инфляция и войны — всё это можно простить капитализму во имя великой мечты: иллюзорной возможности самому приобщиться к среде рыночных атлантов.
В этой модели малый бизнес играет очень важную роль имитации социальных лифтов. Нашёл на улице грязную картофелину? — Помой, продай, купи две, потом четыре. Крутись, будь предприимчивым и креативным, и тогда рынок непременно вознаградит тебя, а твоя лавчонка по перепродаже китайских флешек превратится во второй Wallmart. Ну смог же Генри Форд превратить гаражную мастерскую в завод, а Марк Цукерберг в перерывах между университетскими парами создать крупнейшую социальную сеть. Не получилось? Прогорел? Кофейню вытеснил Макдональдс, а шаурмечную отжали бандиты? Сидишь по шею в долгах, а приставы уже торопятся унести из дома унитаз? – Не переживай, ты всегда можешь вновь попытаться стать членом респектабельного клуба бизнесменов. Самолёт же не с первого раза полетел.
В общем, если выдернуть из правых идеологических конструкций идею о мессианской роли интрапренёрства, она начинает немедленно рушиться на глазах, теряя привлекательность в глазах общества.
Но ближе к делу. Говоря о малом бизнесе, его состоянии и перспективах, необходимо принять во внимание важное свойство капитализма, которое выражается в законе накопления капитала, т.е. превращения в капитал прибавочной стоимости — разницы между той стоимостью, которую своим трудом произвёл наёмный работник, и тем её эквивалентом, что он получил от собственника предприятия в виде заработной платы. Иными словами,
Накопление капитала является одновременно процессом воспроизводства материальных благ и капиталистических производственных отношений. Движущие силы накопления капитала — погоня капиталистов за максимальной прибылью и конкуренция, которая принуждает инвестора увеличивать масштабы производства для сохранения своих позиций на рынке. Это требует расширения капитала, т.е. накопления.
Науке известные две основные формы накопления. Первая – концентрация капитала, то есть покупка капиталистом новых станков и зданий. Вторая – централизация капитала. Она проявляется в форме слияний и поглощений, когда, например, крупная компания разоряет и присоединяет к себе мелкого конкурента.
источник: rotfront.su
Количество таких сделок в мире выросло в 20 раз за последние 35 лет, а их суммарная стоимость относительно мирового ВВП увеличилась с 2,5% до 5%. Любопытно, что именно централизация капитала является сегодня господствующей формой накопления.
источник: rotfront.su
Если в 1985 году издержки на внутренние инвестиции и поглощения в американской экономике были почти равны, то в 2019 году бизнес потратил в три раза больше средств на присоединение других компаний, чем на создание новых производственных мощностей. И это не удивительно, поскольку всякий капиталист стремится подчинить себе рынок, завоевать на нём господствующее положение. Ограничение конкуренции даёт возможность компании на постоянной основе продавать товар по цене выше стоимости, аккумулируя монопольную сверхприбыль.
источник: rotfront.su
Накопление капитала неизбежно ведёт к укреплению могущества крупнейших компаний. Так, среди всех предприятий обрабатывающей промышленности США с активами более 250 тысяч долларов 90% активов и извлекаемой прибыли приходится на долю гигантов – компаний с активами более 1 млрд долл.
источник: rotfront.su
И так обстоят дела не только в обрабатывающей промышленности. Оптовая и розничная торговля, добыча полезных ископаемых, услуги, связанные с научной, инженерно-технической и профессиональной деятельностью, и особенно сектор IT – везде доминирование крупнейших фирм видно невооружённым глазом.
Не удивительно, что такое положение дел ведёт к монополизации экономики.
Этой проблеме посвящено исследование, которое в 2019 году было проведено компанией Барклайс, к слову, одного из крупнейших в мире финансовых конгломератов.
Авторы доклада отмечают рост концентрации нефинансового сектора экономики США через индекс Херфендаля-Хиршмана, который определяется как сумма квадратов долей продаж каждой фирмы в отрасли. Чем он выше, тем более монополизированным является рынок.
источник: rotfront.su
График концентрации нефинансового сектора экономики США
В американской экономике данный индекс постоянно растёт и в 2011 году пересёк отметку в 1000 пунктов. Она является пограничной между конкурентным состоянием рынка и его переходом к олигополии — такой формы рыночных отношений, где отрасли оказываются поделены между несколькими крупными компаниями.
Существует множество экономических моделей, которые показывают, что в условиях олигополии фирмам даже не обязательно вступать в картельный сговор друг с другом, чтобы максимизировать прибыль, ущемляя общественные интересы через завышение цен, снижение качества товаров, лоббирования своих интересов в органах государственной власти.
Вопреки популярному либеральному мифу сам рынок не способен преодолеть проблему монополизации: барьеры для входа в отрасль становятся слишком высокими, а у компаний-лидеров в распоряжении оказывается множество инструментов подавления мелких конкурентов. Тогда в игру по идее должно вступать государство, принимая меры антимонопольной политики.
Однако вся история неолиберального этапа в развитии капитализма была связна с экономической либерализацией, т.е. значительным снижением регулирующей роли государства.
источник: rotfront.su
Количество антимонопольных дел, инициируемых правительственными органами
Как видно из доклада Барклайс, количество антимонопольных дел, инициируемых правительственными органами, сократилось за 30 лет в два раза – с полутора тысяч до 700 в год.
И в целом это не удивительно. Искусственно сдерживать процесс накопления капитала — значит лишать рыночную экономику одного из главных источников её роста. И это хорошо видно на примере американского банковского сектора. После Великой депрессии принятый в 1933 году в США закон Гласса-Стигола запрещал слияние коммерческих и инвестиционных банков. В 1956 г. поправка Дугласа к Закону о банковской холдинговой компании лишила банки возможности поглощать конкурентов, расположенных в других штатах. Кроме прочего, таким образом государство искусственно поддерживало конкуренцию в финансовом секторе.
Однако после того, как западный мир попал в ловушку стагфляции, а рентабельность капитала в США
источник: rotfront.su
В результате за следующие 30 лет количество американских банков сократилось с 14 до 4.5 тысяч, то есть в три раза. В результате в экономике США образовались гигантские финансовые корпорации, среди который пятёрка крупнейших контролирует без малого половину активов всего банковского сектора: 10 триллионов долларов. О проблемах монополизации банковского сектора посмотрите один из наших старых
