Редактор «Русского репортера» – о вспышке коронавируса в Свято-Елисаветинском монастыре в Минске.

– Сегодня мне под утро позвонили, и незнакомый женский голос сказал: «Все – ложь», – пишет Марина Ахмедова. – Голос был спекшийся, таким говорят люди, когда у них жар. Звонившие (их было три) оказались монахинями Свято-Елисаветинского монастыря в Минске.

Монахини начали рассказывать – Мать Алексия лежит с положительной covid-пневомнией в реанимации. Отец Василий – тоже в больнице. Из ста тридцати сестер сто больны. Больных отселили от пока здоровых из корпусов в гостиницу, но строго наказали – «Приедут медики, скажете, что вас отселили потому, что в корпусах идет ремонт».


Еду для больных оставляют в коридоре, они выходят за ней в масках. Но при этом монастырь работает, и паства в него идет толпой. К примеру, только на Пасху за ночь от одной ложечки причастилось 970 человек. Ложечка не обрабатывалась, и когда одна девушка из желавших причаститься расплакалась и попросила ложку обработать, ей ответили, пусть идет в другой храм и там причащается, а здесь только так.

Но если придут медики, заболевшим велено сказать – «Вы заболели после Пасхи. Только что». Руководство монастыря не хочет, чтобы люди понимали – они на Пасху ходили в монастырь, где было уже столько больных.

– Как же? – спрашиваю я. – Патриарх же сказал, чтобы молились дома.

– А сестры говорят, – отвечали мне, – что надо не патриарха слушать, а надо отца Андрея, он – святой, и по его молитвам никто не заболеет. В проповедях он говорит, что благодать все дезинфицирует и исцеляет, и в храме нельзя заболеть, в храм можно больным прийти и исцелиться.

– Он сумасшедший? – спрашиваю я.

– Как же вы не понимаете, – говорят мне, – ведь если он скажет иначе, это перечеркнет ту идею, которую он годами в церковь нес, которой он жил. А еще мать Агапия никого не отпустила с Литургии. А многие монахини были с температурой и пытались отпроситься.

– Да что это за идея такая?

– Это идея стояния за чистоту православия, и она в нашем монастыре всегда такой была. Мы вам сейчас пришлем предписание старших сестер для нас.

Позже в мой мессенджер придет такой текст: «Для прихожан обитель работает как обычно, никто из знакомых, друзей и сотрудников монастыря не должен знать о ситуации внутри монастыря, то есть о карантинных мерах. На людях, на улице и в храме маски носить не нужно. Матушка и батюшка в курсе всех принимающихся мер».

Было раннее утро, и мне сложно было воспринять то, что мне говорят эти незнакомые температурящие женщины из Беларуси. И почему они звонят мне? И почему мне шепотом говорят – «Все – неправда. Все. Нельзя ведь проповедовать Евангелие и людей обманывать?».

– Да зачем же вы слушаете этого отца Андрея?! – спрашиваю я.

– А у него личная харизма очень сильная. Он всегда говорит – «Я помолился и Бог открыл мне». Он всегда прав. Вы ничего о нем не знаете. Он пришел в православие из хиппи, он уверовал и десять лет работал охранником храма, потом его рукоположили, он создал сестричество вокруг психиатрической больницы в Новинках. А потом его благословили на пустыре строить монастырь.

Мы не хотим его очернять, но мы понимаем, что люди не должны страдать из-за того, что он построил тут культ личности и заставил всех поверить в то, что его молитвы помогают. Но сейчас они не помогают. Только признать это для него смерти подобно.

Что же это за вера такая, рассуждаю, слушая их, я. Где в этой вере твоя собственная личность? Почему люди не умеют верить вне храма? Зачем им всегда и всего от веры надо – обрядов, священников, храмов. А, может, это все от того, что оставшись без ритуалов дома наедине с собой и с Богом, люди поймут, что не очень-то они верят?

– Да, сейчас такой процесс отцеживания верующих идет, – соглашается одна из монахинь.

– Какая у вас температура сейчас?

– У меня 37, у нее – 38, у нее – 37,5. А вы думаете, мы вам ради себя позвонили? Нет, мы вам позвонили не за себя, а потому, что мы правды хотим.

Я предупредила их, что сейчас буду звонить главе Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви с обществом Владимиру Легойде. А они меня предупредили о том, что у них уже сегодня могут отнять телефоны. Я действительно сразу позвонила Легойде, он об этой ситуации уже знал.

Сказал, что сегодня в монастырь зайдут врачи. Они только что зашли. Но я пишу этот пост потому, что в любом случае обещала монахиням сказать правду. И я ее говорю.