Появление в 2006 году аббревиатуры БРИКС подкрепляло собой мысль о перераспределении глобальной власти, которая до этого была сосредоточена в руках Соединенных Штатов Америки и европейского блока. Речь шла о важности и новой роли «развивающихся рынков» данной группы, которые, однако, оценивались в рамках установленного порядка. Перераспределение власти действительно произошло и продолжается до сих пор — правда не за счет того, чего страны БРИКС достигли как единый «блок», и не так, как мы это себе представляли.
Любопытно отметить, что на последних встречах лидеров БРИКС в фокусе внимания оказывается технологическое и торговое сотрудничество между странами, а отнюдь не захватывающие геополитические вопросы. Да и могло ли быть иначе? Ведь из пяти членов блока, собравшихся нынче в Бразилии, три страны (Китай, Индия и Россия) занимают в сегодняшней борьбе за все более противоречивое глобальное перераспределение власти центральное место, тогда как две другие (Южная Африка и Бразилия) играют на периферии.
Каждая на свой манер, Китай и Россия являются основными ревизионистскими силами, которые внесли решающий вклад в ликвидацию международного «глубокого мира», длившегося 25 лет: с падения Берлинской стены в 1989 году и до аннексии Крыма Москвой в 2014. Агрессивный подход «ревизионистов», характеризуемый чертами национализма, свидетельствует о преемственности между миром холодной войны (с 1946 по 1989 год) и миром, который появляется вновь после этих 25 лет «глубокого мира» — так называемого периода «после холодной войны».
Как и в эпоху холодной войны, в сегодняшнем мире преобладает жесткая конкуренция между основными державами, которые борются за укрепление собственной безопасности. С 2014 года державы снова выстраивают друг с другом отношения с оглядкой на возможный вооруженный конфликт. То есть после периода некоторого затишья в гонке за безопасность международные отношения снова напоминают то, чем они были всегда.
«Ревизионисты» уже не видят в Соединенных Штатах такой большой опасности, как раньше, особенно после тяжелого финансового кризиса 2008 года. В Европе и Азии (а в последнее время и на Ближнем Востоке) Россия и Китай испытывают границы и прочность американских альянсов и все чаще бросают им открытый вызов (в некотором смысле это происходит не без помощи Трампа). Не то чтобы отношения между Китаем и Россией — или между Индией и Китаем — были гладкими, но эти страны объединяет желание оспаривать две главные опоры американского порядка последних 70 лет: речь идет о своде международных правил и защите демократии как универсальной ценности.
Сегодня ЮАР и Бразилии приходится искать себе место именно в этом гораздо более опасном, нестабильном и непредсказуемом многополярном мире. Южная Африка вынуждена бороться с Китаем за влияние в своем ближайшем регионе. Кроме того, их с Бразилией объединяет еще одна особенность: степень внутреннего кризиса, который, кажется, не оставляет этим гигантам Южного полушария возможности заниматься чем-либо кроме собственных проблем.
В случае Бразилии утрата значимости и регионального лидерства, ставшая очевидной главным образом после второго срока Дилмы — что обострило странную мысль о конфронтации «Север — Юг» — проявилась во всех недавних эпизодах столкновений и неразберихи с соседними странами, над которыми по сути уже не властно бразильское влияние. Кажется, в нынешних венесуэльских событиях Путин имеет больший вес, чем Бразилия.
На фото участников большой игры, в которую вовлечены страны БРИКС, Бразилия оказывается в самом дальнем углу. Она не является сценой, частью или решающей силой ни одного из основных конфликтов, которые перераспределяют глобальную власть. Эффектные изречения в соцсетях или «автоматическое присоединение», которое само правительство предлагает в отношении Вашингтона, не назовешь столпами внешней политики. Бразилия не только гонится за потерянным лидерством: учитывая скорость мировых перемен она, кажется, еще пребывает в поисках собственной роли.
