Комментарии участников:
«В ШВЕЙЦАРИИ МЕНЯ СПАСЛИ РУССКИЕ»
За cтеклянными стенами сыроварни (фермер специально сделал так, чтобы каждый мог понаблюдать за процессом с улицы) появляется «Лада Гранта», из которой выходит Олег Сирота. Этот автомобиль — тоже часть импортозамещения. Олег очень гордится, что почти вся сыроварня и оборудование для нее российского производства. Единственное, что не производят на Родине, — сырный насос (он перекачивает сырное зерно из котлов в прессы). Пришлось лететь за ним в Швейцарию.
— Прилетел в Цюрих, поехал на вокзал и в откровенном шоке был — кругом грязь, бомжи. А мне еще 80 км добираться до насоса. И знаешь что, меня снова спасли русские. Мы удивительно сплоченный народ! Кинул крик о помощи в соцсети, и сразу несколько человек предложили свои кредитки, чтобы я арендовал авто. А северодвинский парень Евгений, который сейчас живет во Франции, приехал, бросив дела, чтобы отвезти меня туда и обратно.
Олег вместе с Серегой начинает что-то мешать, сливать, резать сгустившуюся массу.
— И на весь российский мир мы под Истрой варим сыр, — напевает под нос Серега.
— А помнишь историю про «Росагролизинг»? — вдруг веселится Олег. — Не все так плохо оказалось!
Начитавшись воззваний брать дешевые кредиты, Сирота летом обратился в эту структуру. Но кредит оказался дешевым лишь в рекламе.
— Представляешь, после публикации в «Комсомолке» ко мне приехал один из руководителей «Росагролизинга», — рассказывает Олег. — Извинился за того сотрудника, который по сути отказал мне, и пообещал помочь.
Серега продолжает колдовать над сгустившейся массой. Моцарелла скатывается в белые шарики, бергкезе (твердый сыр) уходит под пресс. Сыворотка шумно сливается в сток. Ее гораздо больше, чем сыра.
— А ты как хотел? — говорит технолог. — На кило бергкезе 10 литров молока ушло.
— А молоко почем? — прикидываю я себестоимость сыра.
— Очень дорого — 35 рублей за литр, вот и считай, почем сыр продавать надо, чтобы еще и прибыль была, — сетует он и сравнивает: — В Германии такое молоко дешевле, около 12 — 15 рублей по курсу.
— Дешевле-то можно взять, — соглашается Олег, — но в России долгое время выращивали коров с прицелом на масло, важным был процент жирности. Для сыров же нужен еще и белок. Вот и носимся по округе, ищем нужное молоко.
— Даже если найдем молоко дешевле, наш сыр все равно дороже будет, чем то, что в магазинах продается, — добавляет технолог. — Прошелся тут по нашим сырным рядам, закупился. Да большинство из того, что купил, права не имеет так называться: дешевых добавок уйма.
— Олег, из магазина звонили, там бабушки уже митинг проводят, сыр и йогурты требуют, — прибегает помощник Олега. И мы срываемся в соседнюю деревню Кострово, в которой находится единственная пока точка сбыта продукции Сироты.
СПРОС ВЫШЕ ПРЕДЛОЖЕНИЯ
Сыры с йогуртами фермер продает около месяца, но они уже стали самыми ажиотажными продуктами в Кострове. Местные, распробовав и оценив сыры с йогуртами, занимают очередь загодя, а в ожидании завоза теребят директора магазина, чтобы тот поторопил фермера. Сгружаем товар, и кассир только и успевает нажимать кнопки: «мне пять пробейте», «мне четыре», «я десять возьму»… Полчаса — и йогуртов (60 рэ за 250-граммовую банку) больше нет. Олегу отсчитывают выручку: 18 тысяч рублей. За вычетом стоимости молока, варенья и тары его прибыль — около 7 тысяч рублей. Еще около 3 тысяч прибыли будет за моцареллу.
— И это сейчас, когда твердые сыры зреют и мы их пока не продаем! — сияет Сирота. — Так что все окупится!
На этот счет сомнений ни у кого нет: почта Олега завалена предложениями от ресторанов и магазинов, готовых брать у него товар.
Технолог Серега же свои наблюдения выдает лишь на обратном пути. Не забывая, конечно, сравнить с Германией:
— Там тяжело раскрутить новую марку: немцев трудно заставить брать продукт, который они не знают. У русских все наоборот: мы жадные до всего нового! А новое — это движение вперед! Знаешь, что сразу в глаза бросается, когда приезжаешь в Россию после долгого отсутствия?
— Грязь? Пьянство? — перебираю я штампы.
— Да нет, стройки кругом! Это, видимо, из-за безденежья и кризиса в России, о которых немецкая пресса говорит. Я это снимаю и немецким знакомым показываю. Они удивляются: неужели врут им по ТВ?.. Не подумай, я Германию люблю, ничего плохого не скажу. Но с народом сделали так, что простым людям нужны лишь футбол и пиво. Больше их не интересует ни-че-го!
— А Меркель косточки перемыть?
— Многим политика неинтересна была, пока они опасности реальной для себя не почувствовали — в виде мигрантов. И на этом фоне, кстати, многие немцы стали менять отношение к Путину. В лучшую сторону. Считай, что у него уже есть электорат в Германии, — смеется он.
— Так мигрантов и у нас немало… — замечаю я.
— Ну, гораздо меньше, чем в Германии. И потом в Германию заезжают африканцы и арабы, это совсем другая культура. В классе моей старшей дочки вообще ни одного немца нет: она, русская, остальные — турки, ливийцы, марокканцы… Их родители плотно сидят на социале, пособии, не работают. Так что даже неэкономисту видно — скоро это все накроется, не сможет Германия столько дармоедов содержать… У младшей в первом классе даже алфавит не выучили: мол, детям не надо сильной нагрузки. Ага, освободили от знаний, зато нагрузили их книжками, где рассказывается о «нормальности» педерастии. Здесь, слава богу, такого нет. Вот поэтому думаю, как детей в Россию перетаскивать…
ПАРМЕЗАН ЗАПРЕЩЕНО ВАРИТЬ В РОССИИ?
Возвращаемся на сыроварню и несем тяжелые головки в сырохранилище, где они будут вызревать 6 недель. Сирота с гордостью показывает ряды сыров:
— Вот это бергкезе, это вайнкезе…
— А для пармезана полки где? — вспоминаю я. — Проект-то называется «Русский пармезан»…
Фермер вздыхает: оказывается, настоящий пармезан варится только в медных котлах. Но в России использовать их для приготовления продуктов запрещено санитарными нормами! То есть россиянам фактически запрещено варить вожделенный пармезан!
— И как быть? — задаю вопрос…
Но Олег улыбается во всю свою бороду и показывает текст в ноутбуке: он уже подготовил несколько писем чиновникам и в Госдуму. И, похоже, в успехе своего мероприятия не сомневается, уже разыскивая производителя (только российского!) нужных котлов. А потом быстро созванивается с кем-то и мчится на очередную встречу.
— Думаешь, получится у него? — спрашиваю Серегу.
— В Германии точно нет: там если не положено, значит, не положено. В России все наоборот. Поэтому у Олега точно все получится. Как и у других русских людей, которые затевают свое дело. Не был бы в этом уверен — остался бы в Германии!..
За cтеклянными стенами сыроварни (фермер специально сделал так, чтобы каждый мог понаблюдать за процессом с улицы) появляется «Лада Гранта», из которой выходит Олег Сирота. Этот автомобиль — тоже часть импортозамещения. Олег очень гордится, что почти вся сыроварня и оборудование для нее российского производства. Единственное, что не производят на Родине, — сырный насос (он перекачивает сырное зерно из котлов в прессы). Пришлось лететь за ним в Швейцарию.
— Прилетел в Цюрих, поехал на вокзал и в откровенном шоке был — кругом грязь, бомжи. А мне еще 80 км добираться до насоса. И знаешь что, меня снова спасли русские. Мы удивительно сплоченный народ! Кинул крик о помощи в соцсети, и сразу несколько человек предложили свои кредитки, чтобы я арендовал авто. А северодвинский парень Евгений, который сейчас живет во Франции, приехал, бросив дела, чтобы отвезти меня туда и обратно.
Олег вместе с Серегой начинает что-то мешать, сливать, резать сгустившуюся массу.
— И на весь российский мир мы под Истрой варим сыр, — напевает под нос Серега.
— А помнишь историю про «Росагролизинг»? — вдруг веселится Олег. — Не все так плохо оказалось!
Начитавшись воззваний брать дешевые кредиты, Сирота летом обратился в эту структуру. Но кредит оказался дешевым лишь в рекламе.
— Представляешь, после публикации в «Комсомолке» ко мне приехал один из руководителей «Росагролизинга», — рассказывает Олег. — Извинился за того сотрудника, который по сути отказал мне, и пообещал помочь.
Серега продолжает колдовать над сгустившейся массой. Моцарелла скатывается в белые шарики, бергкезе (твердый сыр) уходит под пресс. Сыворотка шумно сливается в сток. Ее гораздо больше, чем сыра.
— А ты как хотел? — говорит технолог. — На кило бергкезе 10 литров молока ушло.
— А молоко почем? — прикидываю я себестоимость сыра.
— Очень дорого — 35 рублей за литр, вот и считай, почем сыр продавать надо, чтобы еще и прибыль была, — сетует он и сравнивает: — В Германии такое молоко дешевле, около 12 — 15 рублей по курсу.
— Дешевле-то можно взять, — соглашается Олег, — но в России долгое время выращивали коров с прицелом на масло, важным был процент жирности. Для сыров же нужен еще и белок. Вот и носимся по округе, ищем нужное молоко.
— Даже если найдем молоко дешевле, наш сыр все равно дороже будет, чем то, что в магазинах продается, — добавляет технолог. — Прошелся тут по нашим сырным рядам, закупился. Да большинство из того, что купил, права не имеет так называться: дешевых добавок уйма.
— Олег, из магазина звонили, там бабушки уже митинг проводят, сыр и йогурты требуют, — прибегает помощник Олега. И мы срываемся в соседнюю деревню Кострово, в которой находится единственная пока точка сбыта продукции Сироты.
СПРОС ВЫШЕ ПРЕДЛОЖЕНИЯ
Сыры с йогуртами фермер продает около месяца, но они уже стали самыми ажиотажными продуктами в Кострове. Местные, распробовав и оценив сыры с йогуртами, занимают очередь загодя, а в ожидании завоза теребят директора магазина, чтобы тот поторопил фермера. Сгружаем товар, и кассир только и успевает нажимать кнопки: «мне пять пробейте», «мне четыре», «я десять возьму»… Полчаса — и йогуртов (60 рэ за 250-граммовую банку) больше нет. Олегу отсчитывают выручку: 18 тысяч рублей. За вычетом стоимости молока, варенья и тары его прибыль — около 7 тысяч рублей. Еще около 3 тысяч прибыли будет за моцареллу.
— И это сейчас, когда твердые сыры зреют и мы их пока не продаем! — сияет Сирота. — Так что все окупится!
На этот счет сомнений ни у кого нет: почта Олега завалена предложениями от ресторанов и магазинов, готовых брать у него товар.
Технолог Серега же свои наблюдения выдает лишь на обратном пути. Не забывая, конечно, сравнить с Германией:
— Там тяжело раскрутить новую марку: немцев трудно заставить брать продукт, который они не знают. У русских все наоборот: мы жадные до всего нового! А новое — это движение вперед! Знаешь, что сразу в глаза бросается, когда приезжаешь в Россию после долгого отсутствия?
— Грязь? Пьянство? — перебираю я штампы.
— Да нет, стройки кругом! Это, видимо, из-за безденежья и кризиса в России, о которых немецкая пресса говорит. Я это снимаю и немецким знакомым показываю. Они удивляются: неужели врут им по ТВ?.. Не подумай, я Германию люблю, ничего плохого не скажу. Но с народом сделали так, что простым людям нужны лишь футбол и пиво. Больше их не интересует ни-че-го!
— А Меркель косточки перемыть?
— Многим политика неинтересна была, пока они опасности реальной для себя не почувствовали — в виде мигрантов. И на этом фоне, кстати, многие немцы стали менять отношение к Путину. В лучшую сторону. Считай, что у него уже есть электорат в Германии, — смеется он.
— Так мигрантов и у нас немало… — замечаю я.
— Ну, гораздо меньше, чем в Германии. И потом в Германию заезжают африканцы и арабы, это совсем другая культура. В классе моей старшей дочки вообще ни одного немца нет: она, русская, остальные — турки, ливийцы, марокканцы… Их родители плотно сидят на социале, пособии, не работают. Так что даже неэкономисту видно — скоро это все накроется, не сможет Германия столько дармоедов содержать… У младшей в первом классе даже алфавит не выучили: мол, детям не надо сильной нагрузки. Ага, освободили от знаний, зато нагрузили их книжками, где рассказывается о «нормальности» педерастии. Здесь, слава богу, такого нет. Вот поэтому думаю, как детей в Россию перетаскивать…
ПАРМЕЗАН ЗАПРЕЩЕНО ВАРИТЬ В РОССИИ?
Возвращаемся на сыроварню и несем тяжелые головки в сырохранилище, где они будут вызревать 6 недель. Сирота с гордостью показывает ряды сыров:
— Вот это бергкезе, это вайнкезе…
— А для пармезана полки где? — вспоминаю я. — Проект-то называется «Русский пармезан»…
Фермер вздыхает: оказывается, настоящий пармезан варится только в медных котлах. Но в России использовать их для приготовления продуктов запрещено санитарными нормами! То есть россиянам фактически запрещено варить вожделенный пармезан!
— И как быть? — задаю вопрос…
Но Олег улыбается во всю свою бороду и показывает текст в ноутбуке: он уже подготовил несколько писем чиновникам и в Госдуму. И, похоже, в успехе своего мероприятия не сомневается, уже разыскивая производителя (только российского!) нужных котлов. А потом быстро созванивается с кем-то и мчится на очередную встречу.
— Думаешь, получится у него? — спрашиваю Серегу.
— В Германии точно нет: там если не положено, значит, не положено. В России все наоборот. Поэтому у Олега точно все получится. Как и у других русских людей, которые затевают свое дело. Не был бы в этом уверен — остался бы в Германии!..
