Поток эмигрантов из России не иссякает уже более четверти века. Едут в основном ученые и предприниматели. Однако среди ищущих новой жизни на Западе все чаще можно встретить тех, о ком в обществе сложились самые почвенные и патриотические мифы — священников Русской Православной Церкви. «Лента.ру» побеседовала с тремя представителями «духовной эмиграции», пытаясь ответить на вопрос: случайное ли это явление или у сегодняшней «утечки попов» есть общая причинная канва. Все герои согласились на разговор лишь при условии, что их имена будут изменены.

***

Отец Андрей Марков живет в США уже два года. С ним уехала жена и четверо детей. Трое уже взрослые люди, а младший — инвалид с синдромом Дауна. Андрей принял сан в 1992 году, на заре того, что сейчас — то с пафосом, то с иронией — называют «духовно-нравственным возрождением» России.

«Лента.ру»: Что это было за время для вас?

Андрей Марков: Время больших, пусть и наивных, надежд. И вполне реальных возможностей. Церковная вертикаль тогда еще не окрепла, и среди духовенства было очень много замечательных, талантливых людей. Трудности были, но они казались временными. Я тогда начал свое служение в деревне под Муромом, а затем перебрался поближе к дому, в Москву. В середине 1990-х у священника было очень много работы — люди массово приходили в церковь. У меня уже родились трое детей, но времени на семью едва хватало. В 1996 году появился четвертый ребенок — Боря. Вскоре у него обнаружили синдром Дауна, и это изменило все.

Проблемы на службе?

Да, именно в тот самый период. Забота о Боре требовала много времени, душевных и физических сил. От церковного начальства я не раз слышал и за спиной, и даже в лицо фразы вроде «не надо было рожать, а теперь это твои проблемы». В конце концов я попросил два-три месяца отпуска за свой счет. Отпуск дали, но вскоре позвонили и сказали, что моя ставка сокращена. Шел 2001 год. После этого постоянного места служения у меня не было.