«Зерном» выставки стал архив Дмитрия Карасюка — подвижника, успевшего спасти музыку, ради которой, собственно, все и затевалось. Он оцифровал и выложил в открытый доступ записи рок-клубовских фестивалей, альбомов свердловских команд, записанные на пересохшей за десятилетия и осыпавшейся магнитной пленке, первые отснятые и смонтированные «на коленке» клипы и фотографии молодых людей, с головой нырявших в рок-н-ролл. Он сохранил афиши на ветхой пожелтевшей бумаге, где впервые напечатано не существовавшее ранее в русском языке слово «Чайф», иностранные и непонятные «Урфин Джюс» и Nautilus в компании «Насти» и «Агаты Кристи».

Вторым архивным источником стали личные дневники председателя Союза композиторов области Александра Пантыкина, которого еще 20 лет назад называли дедушкой уральского рока.

— Сейчас это уникальные артефакты, — оправдывает свою страсть к собирательству Александр Пантыкин. — Благодаря им, многие события удалось восстановить для истории с точностью до часа, до минуты.

— Проблема с экспонатами исчезла сразу же, как только мы оповестили рокеров. И ни один не отказался, — словами антрепренера кота Бегемота говорит Дмитрий Карасюк. — Возникла проблема выбора из лавины экспонатов. Мы применили простой критерий — только самое лучшее.

Отбор выдержали сотни экспонатов, задокументированных, описанных и принятых на ответхранение музеем. Это и «бронебойная» аппаратура, на которой «ковался» уральский рок, и рукописные тексты Ильи Кормильцева времен «Урфин Джюса» — черканные-перечерканные безжалостными руками других «урфинов», которые рвались к редактуре. Выставлен в музее и заветный пропуск на рок-фестиваль с пометкой «везде», и амбарная книга с картинками из дневников Александра Пантыкина.

На фотографиях можно увидеть успешного писателя Анну Матвееву — над Свердловском, на крыше недостроенной многоэтажки, в брутальной мужской компании — бок-о-бок с Владимиром Шахриным и Владимиром Бегуновым. С этой высоты на ничего не подозревающий город Кирилл Котельников, режиссер первого полноценного фильма об уральском роке «Сон в красном тереме», в 1989-м скидывал «Жигули», чтобы оживить кадр.

Инструменты для выставки предоставили многие дедушки уральского рока (практически все музыканты уже обзавелись внуками). Здесь гитара Владимира Шахрина — довольно-таки тяжелая, зато импортная и даже из Англии, самодельная гитара, выпиленная мастером Николаем Зуевым из рояльной крышки, и все еще живой и работоспособный саксофон Алексея Могилевского. Шахрин и Пантыкин умудрились сохранить свои чудные сценические костюмы. А френч с галифе для Вячеслава Бутусова воссоздали дизайнеры Уральской архитектурной академии.

Под потолком выставочного зала барражирует бумажная эскадрилья. Во времена рок-клуба зажигалки отнюдь не были предметом повседневного обихода, не говоря уж о сотовых телефонах с фонариками: светить было нечем, потому приязнь к музыкантам на рок-концертах выражали, как могли. Скажем, во время саксофонного финального соло «Гудбай, Америка» принято было пускать на сцену бумажные самолетики — как некий символ свободомыслия и дерзости. Такие самолетики в ассортименте от тяжелого бомбардировщика до космического челнока своими руками сложили музыканты, которые, взяв в руки гитары, вошли в историю.

— Уральский рок — это наша визитка и наша легенда. Место, где размещался рок-клуб, — это достопримечательность, которую часто просят показать гости нашего города, — рассказывает Сергей Бобунец, который еще школьником посещал фестивали рок-клуба, иногда попадая в зал, так сказать, неофициально: например, через вентиляцию.

За время подготовки выставки сотрудники музея провернули гигантскую работу — провели научную обработку архивов. Выставка — это первая попытка оценить масштаб такого явления как уральский рок. И те, кто играл его, похоже, только сейчас сами поняли, насколько велики их заслуги и что они тогда смогли сделать.

— Это поле непаханое для серьезных исследователей — историков искусства и просто историков, — считает архивариус клуба Дмитрий Карасюк. — Кто знает, сколько дипломов и диссертаций еще вырастет на этой ниве.