Россия столкнулась с кризисом отработанной модели развития, которая на протяжении последних 15 лет считалась единственно правильной, и требует новых подходов к госуправлению, полагает в статье, написанной для “Ъ”, МИХАИЛ ПРОХОРОВ, экс-лидер партии «Гражданская платформа».

Хотя санкции в отношении России были введены более полугода назад, а нефть начала свое снижение с прошлой осени, власти так и не приступили к разработке программы борьбы с кризисом, надеясь на русское авось. Отсутствие стратегии подтверждается беспрецедентной чиновничьей разноголосицей: сегодня даже неспециалисты видят, что российская власть не действует как единая команда.

Российские макроэкономисты на госслужбе (или «макрушники», как мы их называем) заблудились в трех соснах и не могут расставить приоритеты между поддержанием курса рубля, обузданием инфляции и обеспечением экономического роста, в то время как опыт представителей крупного бизнеса и экономистов-практиков практически полностью игнорируется.

Главным риском для системы управления является отсутствие в ней руководителей с опытом управления экономикой на нисходящем тренде, то есть из лихих 1990-х.

Новое качество кризиса
Оба прежних кризиса в той или иной мере пришли извне — в 1998-м мы столкнулись с отголоском азиатского кризиса 1997–1998 годов; в 2008-м кризис оказался просто глобальным, начавшись в США. Механизмы выхода из кризисов 1998 и 2008 годов сегодня не сработают; не нужно поэтому уподобляться плохим генералам, ведущим битвы «прошедших войн».

Девальвация рубля в 1998–1999 годах позитивно сказалась на российской экономике, потому что безработица на пике кризиса достигала 13,1% трудоспособного населения, а загруженность мощностей составляла по отдельным отраслям от 29% до 63% (при этом значительная часть советского оборудования еще не выработала свой срок). Девальвация обесценила рублевые долги (по многим обязательствам были объявлены дефолт и реструктуризация) и поставила заслон на пути импорта. Отток капитала в 1998 году составил смешные по нынешним меркам $21,7 млрд. После кризиса сменились правительство и экономическая модель. Какие могут тут быть аналогии?

Скорректированный бюджет на 2009 год был сверстан из расчета $41,5 за баррель, а не $96,2, как на текущий год. Налоговая нагрузка на фонд оплаты труда, которая в 2009-м составляла в среднем 110,8 тыс. руб., в 2014-м выросла до 216,1 тыс. руб., или на 95% (!). Как тут развиваться несырьевому бизнесу? Международные резервы России в начале острой фазы кризиса — в сентябре 2008 года — составляли $583,1 млрд, а на начало текущего года — лишь $385,5 млрд. Я не говорю про реквизированные пенсионные накопления и огромные дыры в региональных бюджетах.

Сегодня нельзя закрывать глаза на то, что нынешние проблемы порождены чисто российскими факторами: с одной стороны, огосударствлением и бюрократизацией экономики, которые гасили ее рост; с другой — последствиями санкций из-за конфронтации с Западом.

Перечислю пять особенностей, которые придадут кризису 2015