Художникам, работавшим в этих журналах, приходилось применять различные иносказательные и символические образы (в том числе и геральдические), при помощи которых слегка прикрывалась, декорировалась основная мысль рисунка, что производило на зрителя очень сильное впечатление. В безобидных с первого взгляда рисунках и карикатурах узнавались образы государственных чиновников, представителей административной и военной власти. В сатирической журналистике выработался своеобразный язык, которым обозначалось то или иное лицо: так, усы кольцами обозначали П. А. Столыпина; усы кверху, торчком — председателя II Государственной думы кадета Ф. А. Головина; плоский лоб и огромные бакенбарды принадлежали И. Л. Горемыкину; некий дегенеративного вида субъект, сгибающийся под тяжестью орденов, — не кто иной, как адмирал Дубасов; в вислоухом старце в очках, с лысым черепом узнавали К. П. Победоносцева; П. Н. Аурново имел несчастье обозначаться двумя символами — свиньей и овсом (намек на то, что Александр III, узнав о его причастности к крупным хищениям овса, в сердцах обозвал сановника «свиньей»).

Было придумано и еще несколько символов, обозначавших Николая II, — это рисунок шишки и пылающего сердца. И тот и другой имеют под собой историческое обоснование. Первое связано с эпизодом, имевшим место во время кругосветного путешествия Николая II, когда он был еще наследником престола. В Японии произошел известный инцидент с полицейским, который ударил Николая саблей по голове. На месте ушиба образовался костный нарост, что позволило сатирикам использовать шишку для иносказательного изображения царя. Современник без труда мог понять, что за шишкой любых размеров и любой формы скрывается царь. С. Чехонин, художник журнала «Зритель», в номере 10-м поместил виньетку с изображением царя и его чиновников. Царь изображался в виде рахитичного человека на тоненьких кривых ножках с огромной шишкой на голове. Когда цензура догадалась об этом, Чехонин нашел новый символ — пылающее сердце. Толчком к этому послужила одна из речей С. Ю. Витте, в которой тот, обращаясь к бастовавшим рабочим, сказал, что о них «думает пылающее сердце царя».