Комментарии участников:
Толковый текст, вполне значимый и для России:
Разделение на настоящих правых и настоящих левых было бы куда полезней географического, но иностранные кураторы, скорее по привычке, делали все, чтобы не возродилась социалистическая идеология.
В России есть деление на западников и патриотов. Оно по сути — такое же фиктивное и утилизационное.
Левые — за торжество языка (т.е. — права) над насилием!
Разделение на настоящих правых и настоящих левых было бы куда полезней географического, но иностранные кураторы, скорее по привычке, делали все, чтобы не возродилась социалистическая идеология.
В России есть деление на западников и патриотов. Оно по сути — такое же фиктивное и утилизационное.
Левые — за торжество языка (т.е. — права) над насилием!
Левые — за торжество языка (т.е. — права) над насилием!При этом сами готовы применять насилиие ничуть не стесняясь. Аминь!
Ситуационно, в условиях когда оппонент часто не просто не желает разговаривать, но и за человека тебя не считает — без насилия, увы, не обойтись. Но стратегически — это насилие левых всегда есть принуждение к миру, и диалогу.
Т.е. левые если и воюют, то вынуждено и исключительно за Вечный Мир.
Суть в том, что история «фактов на земле» — это история насилия. История захватов и присвоений. Все защитники традиционных ценностей оправдывают предельное основание этих захватов и присвоений — право силы.
Настоящий левый никогда не будет ура-патриотом, поскольку Россия владеет непропорционально большим количеством общеродовых ресурсов (территория, ископаемые и т.д.)
Но ситуационно, левые могут отстаивать это владение за русским народом, если он готов в рамках Интернационала бороться за торжество мирового (но реально демократического) правительства, которое объединит глобальную экономику в слаженный эффективный колхоз.
Т.е. левые если и воюют, то вынуждено и исключительно за Вечный Мир.
Суть в том, что история «фактов на земле» — это история насилия. История захватов и присвоений. Все защитники традиционных ценностей оправдывают предельное основание этих захватов и присвоений — право силы.
Настоящий левый никогда не будет ура-патриотом, поскольку Россия владеет непропорционально большим количеством общеродовых ресурсов (территория, ископаемые и т.д.)
Но ситуационно, левые могут отстаивать это владение за русским народом, если он готов в рамках Интернационала бороться за торжество мирового (но реально демократического) правительства, которое объединит глобальную экономику в слаженный эффективный колхоз.
Ух, какой коммент. Ваши комменты часто вызывают у меня диссонанс, коллега, я в раздумьях — то ли мой уровень интеллекта не позволяет понять до конца ваши мысли, то ли вы очень забористые вещи употребляете :)
Т.е. левые если и воюют, то вынуждено и исключительно за Вечный Мир.Ответный тезис раз: рано или поздно, так или иначе, человечество придёт к своему концу. Это и будет единственным Вечным состоянием человечества; можно даже назвать его «миром». Он придёт независимо от борьбы за или против, но я бы не торопил его приход. Вечность — страшная штука, она способна смолоть в труху любые надежды и устремления.
Ответный тезис два: довольно странно — ввиду тезиса один, — всё окупать некоторой глобальной целью. Даже для того, кто способен планировать на вечность вперёд… но реальные люди к тому же и не столь прозорливы. Так что можно считать «мир» априори хорошим, а «войну» априори плохой, но утверждать, что «мы сейчас повоюем полвека, а потом настанет тысячелетие мира». Однако в реальности полвека войны организовать получится с высокой вероятностью, а вот достижения цели никто не гарантирует.
Ответный тезис три: движение возникает из различия, развитие возникает из конфликта. Вечный Мир — это неизбежно мир кладбища; возможно, кладбища людей довольных. «Удовлетворённых полностью», так сказать.
Люди сомневаются, мучаются, спорят и ненавидят. И, ценой этого, люди идут вперёд. Мне не нужен рай — и, попав в него, я буду искать лишь способа его разрушить.
Это Гегель оправдывал зло противоречий в истории тем, что они — пружина развития. Маркс пошел дальше введя понятие антагонизма. Это дзен-будистская штука. Антагонистические — т.е. непримиримые — противоречия каким-то чудом исчезают при коммунизме. Нарушая все законы сохранения. Абсурд? Да. Если не вспомнить Христа.
Ведь дело не в том, что при коммунизме труд освобожден от принуждения и всего всем навалом хватает. Пожалуй даже в таких — райских — условиях найдется сейчас масса типов, желающих самоутвердиться во зле.
Все дело в том, что человек перевоспитывается.
Антагонистическое зло лечится воспитанием.
Т.е. это то самое зло, которого по Христу реально — объективно — не существует. Оно есть только в наших представлениях о ближнем. В нашей вере. Мы ближнему приписываем ужасные характеристики и намерения, пугаемся его и от страха и ненависти сами превращаемся в «дракона». Наносим упреждающие удары. Кривое зеркало отражается в кривом зеркале.
Социализм — это этап лечения больного человека от страха справедливыми порядками и процедурами продуктивного труда.
Антагонизм потому и непримирим, что там нету языка, чтобы описать эти противоречия. Он оперирует антиязыком, основная миссия которого отнять у оппонента права вообще разговаривать.
«Евреи — плохие, потому что они они неисправимо коварны, считают себя особой расой и хотят всех гоев тихой сапой поработить в долговой кабале».
«Нацисты — плохие, потому что они паталогические антисемиты, считают себя представителями особой расы, желают поработить весь мир».
После того как все излечиваются от страха перед ближним, нам — аж до самого конца — хватает простого противоречия между человеком и природой, сознанием и бытием (представленного в нужде, незнании и смерти), чтобы мирно и продуктивно развиваться по самое не хочу. Отражаясь в природе как чистом и ровном зеркале. Без всяких войн. В эмансипированном — т.е. взрослом, свободном, разумном — общественном состоянии.
Это Руссо и Кант. Это утопия правового общества.
Это вся европейская мысль и идея.
Ведь дело не в том, что при коммунизме труд освобожден от принуждения и всего всем навалом хватает. Пожалуй даже в таких — райских — условиях найдется сейчас масса типов, желающих самоутвердиться во зле.
Все дело в том, что человек перевоспитывается.
Антагонистическое зло лечится воспитанием.
Т.е. это то самое зло, которого по Христу реально — объективно — не существует. Оно есть только в наших представлениях о ближнем. В нашей вере. Мы ближнему приписываем ужасные характеристики и намерения, пугаемся его и от страха и ненависти сами превращаемся в «дракона». Наносим упреждающие удары. Кривое зеркало отражается в кривом зеркале.
Социализм — это этап лечения больного человека от страха справедливыми порядками и процедурами продуктивного труда.
Антагонизм потому и непримирим, что там нету языка, чтобы описать эти противоречия. Он оперирует антиязыком, основная миссия которого отнять у оппонента права вообще разговаривать.
«Евреи — плохие, потому что они они неисправимо коварны, считают себя особой расой и хотят всех гоев тихой сапой поработить в долговой кабале».
«Нацисты — плохие, потому что они паталогические антисемиты, считают себя представителями особой расы, желают поработить весь мир».
После того как все излечиваются от страха перед ближним, нам — аж до самого конца — хватает простого противоречия между человеком и природой, сознанием и бытием (представленного в нужде, незнании и смерти), чтобы мирно и продуктивно развиваться по самое не хочу. Отражаясь в природе как чистом и ровном зеркале. Без всяких войн. В эмансипированном — т.е. взрослом, свободном, разумном — общественном состоянии.
Это Руссо и Кант. Это утопия правового общества.
Это вся европейская мысль и идея.
Это Гегель оправдывал зло противоречий в истории тем, что они — пружина развития. Маркс пошел дальше введя понятие антагонизма.Я знаю, спасибо. Но… противоречия из окружающей человека реальности убрать можно (до известного предела). Из самого человека — оставляя его человеком, — нет, не выйдет. Наш мотив, чтобы действовать, чтобы прилагать усилия — неудовлетворённые потребности, сколь угодно хитро преломлённые «волей», структурами новой коры.
Опять же, называть их «злом» — это не более чем декларация. Если они «зло» по определению, то надо доказать, что они есть то, что должно быть изжито; обратно, если «зло» есть то, от чего всякому человеку надлежит избавлять свою жизнь, то необходимо доказывать, что противоречия есть «зло». Весь наш опыт до настоящего момента здесь бесполезен, ибо нет опыта жизни без противоречий. И говоря о том, что мир без противоречий будет обладать теми или иными качествами, мы неизбежно вторгаемся в область гипотез (если не верить в тот или иной исход, но соображения веры бесполезны в споре с тем, кто их не разделяет).
Антагонистическое зло лечится воспитанием.Отнюдь нет. Потребность в социальном доминировании — одна из базовых; вид, от неё избавленный, теряет право называться homo sapiens, и, повторюсь, можно лишь догадываться о том, что будет терзать переставших быть людьми. Но для движения (в том числе и в пространстве состояний) локальная анизотропия необходима, иначе нет направления. Ergo, необходима неоднородность, которая для человека субъективно воспринимается как «неравенство» или «несправедливость».
После того как все излечиваются от страха перед ближним, нам — аж до самого конца — хватает простого противоречия между человеком и природой, сознанием и бытием (представленного в нужде, незнании и смерти), чтобы мирно и продуктивно развиваться по самое не хочу. Отражаясь в природе как чистом и ровном зеркале. Без всяких войн.Что назвать войной? Противоречия людей столь же неизбежны, как неизбежна потребность восставать против любого порядка и подвергать сомнению любой авторитет. Они могут принимать иные формы, но… чем одна форма «лучше» или «достойнее» другой? Тем, что единственная оставшаяся причина смерти — суицид? (В самом деле, это единственная смерть из известных нам, с которой сила разума людей не может ничего поделать.) Люди — умирают. Это неизбежно, как неизбежна и гибель всего остального, что мы можем явно назвать и определить. Этот путь к концу — желательней прочих? А я говорю — это смерть амбиций и злой гордости; нацеливаясь только на отсутствие чего-то в будущем мире, Вы видите людей будущего меньшим, чем они есть сейчас. Я не вижу в Вашем идеале роста — лишь расширение и сбытие мелких мечтаний. Жалкое будущее, как по мне.
Это Руссо и Кант. Это утопия правового общества.Вот про «всю» не надо уж точно. «Убивают себя потому, что жизнь не стоит труда быть прожитой — вот истина несомненная, но потому и бесплодная, ибо она — трюизм.» «Клянусь своей жизнью и любовью к ней, что не буду жить ради другого, и не попрошу и не заставлю другого жить ради себя.» «Я учу вас о сверхчеловеке. Человек есть то, что должно превзойти. (...) Что обезьяна для человека? Посмешище или мучительный позор. Тем же и человек должен стать для сверхчеловека: посмешищем или мучительным позором.»
Это вся европейская мысль и идея.
Ваша позиция — пожалуй, действительно, продолжение позиции Канта. Но не надо заявлять, будто намеченное им направление — единственное, достойное устремлений; или хотя бы единственное, сочтённое достойным европейской мыслью.
Не раз и не два в человеческой истории мыслителям казалось, что найдена цель человечества, такая, что остальную его историю следует рассматривать лишь как неуклонной стремление к этому идеалу. Pax Romania, мир христианства, социализм, многие иные… однако ведь уже само утверждение о том, что такая цель найдена, отрицает сомнения в её окончательности. Но я продолжу сомневаться. Не желать рая, не желать мира, не желать покоя — желать… странного.
Возможно, с кем-то мне будет по пути.
Увы, про антагонизм я остался не понят. В христианстве есть понятие безумия греха. Это элементы паранойи в нашем восприятии друг-друга. В ненависти, в недружелюбии всегда есть психопаталогический момент. Это можно и нужно убрать.
На обычные же потребности никто не покушается.
Есть воля к саморазрушению, воля к небытию, но это форма страдания. Форма болезни. Форма отчуждения от Общего Дела. А оно есть. Культуростроение — в нем есть метафизический порыв и смысл. Социализм — это религия Науки. Религия Разума. Никакого богоборчесва. Просто надо оставаться самими собой.
Но есть сладострастники одиночества. Надо им пытаться помочь, но деликатно. Если это не в ущерб другим, ваш — выбор. У человека должно быть право оставаться несчастным. Ибо жизнь — трудна и трагична. Умгрунд в сердце и т.д.
Потребность к самоутверждению — через успех и признание (воля к власти) — тоже совершенно здоровая и полезная вещь. Без нее мы эффективного общества не построим. Это как спортивная борьба — по справедливым правилам и к общему благу. Но власть должна быть признанной.
Война — форма совершенно неразумного и преступного (как всем нам уже видно на фоне ядерных боеголовок) неверия в человечность оппонента, в его способность выступать в роли равного и «договороспособного» партнера.
Война — это любая «объектная» активность по отношению к другому исходящая из презумпции непонимания — т.е. убежденности, что понять друг друга и найти компромисс не возможно.
Чистая — бескомпромиссная — война — это либо такой экстремальный спорт (на азарт: кто кого). Либо война стерильных людоедов. И то и другое — совершенно искусственные нереальные конструкции.
На обычные же потребности никто не покушается.
Есть воля к саморазрушению, воля к небытию, но это форма страдания. Форма болезни. Форма отчуждения от Общего Дела. А оно есть. Культуростроение — в нем есть метафизический порыв и смысл. Социализм — это религия Науки. Религия Разума. Никакого богоборчесва. Просто надо оставаться самими собой.
Но есть сладострастники одиночества. Надо им пытаться помочь, но деликатно. Если это не в ущерб другим, ваш — выбор. У человека должно быть право оставаться несчастным. Ибо жизнь — трудна и трагична. Умгрунд в сердце и т.д.
Потребность к самоутверждению — через успех и признание (воля к власти) — тоже совершенно здоровая и полезная вещь. Без нее мы эффективного общества не построим. Это как спортивная борьба — по справедливым правилам и к общему благу. Но власть должна быть признанной.
Война — форма совершенно неразумного и преступного (как всем нам уже видно на фоне ядерных боеголовок) неверия в человечность оппонента, в его способность выступать в роли равного и «договороспособного» партнера.
Война — это любая «объектная» активность по отношению к другому исходящая из презумпции непонимания — т.е. убежденности, что понять друг друга и найти компромисс не возможно.
Чистая — бескомпромиссная — война — это либо такой экстремальный спорт (на азарт: кто кого). Либо война стерильных людоедов. И то и другое — совершенно искусственные нереальные конструкции.
Что касается тезиса 2, то никто текущего насилия не оправдывает светлой святой бесконечно большой целью. У нас просто должны быть по жизни текущие ориентиры: что хорошо, что плохо. Насилия максимально надо избегать. Но если не получается (т.е. иначе — жертвы будут еще больше), то бороться с врагами надо в сторону их усмирения, примирения и реабилитации.
Это только компас.
Это только компас.
Насилия максимально надо избегать. Но если не получается (т.е. иначе — жертвы будут еще больше), то бороться с врагами надо в сторону их усмирения, примирения и реабилитации.Вот коварный вопрос: «будут» означает «в соответствии с нашими прогнозами». А на какой период времени прогнозы? На год? Два? Десять?
Потому что не так сложно представить ситуацию (и она реально зачастую именно такова), когда из двух борющихся сторон обе считали, что отказ от вступления в борьбу приведёт к большим жертвам.
Второй вопрос, на самом деле, важнее: до какой степени Вы сомневаетесь в тех прогнозах будущего, к которым прислушиваетесь?
За человека надо бороться сначала до последнего слова и уж только затем — до последнего патрона. Со всеми доступными прогнозами. Выбора особого нету. Тут каждый сам за себя решает до каких пор можно подставлять другую щеку.
Важно воевать так, чтобы в любом случае после твоей победы над врагом у тебя оставалось моральное право предложить ему равноправный и вечный мир.
Важно воевать так, чтобы в любом случае после твоей победы над врагом у тебя оставалось моральное право предложить ему равноправный и вечный мир.
Про второй вопрос (не вполне, может понял про прогнозы): сомневаюсь. Сильно. Слаб в вере своей. Непрочен. Это «произвольная» пока программа, увы.
