Сергей Михалков был типичный царедворец в очень интересной и особенной модификации этого типа – придворный поэт. И в этом последнем тоже была интересная особенность: поэт он был детский. Это далеко не случайно, это яркая стилистическая деталь того, сталинского, времени. Советская литература была развернута идеологией в сторону сказочных жанров. Социалистический реализм, как давно уже доказано, есть модификация сказки и всех ее строительных структур и материальных содержаний. Сказки, как известно, суть продукт мифотворческого сознания и по выходе человечества из ранних его стадий остаются развлечением детского возраста.

Но в том-то и дело, что советская история была возвращением к мифу, в миф, была, по-другому, сказочной ложью или, лучше сказать, ложной, дурной сказкой. Это история и идеология, но в литературной модификации эта идеологическая установка сыграла парадоксально позитивную роль: в СССР была хорошая детская литература. На самом нижнем уровне или, если хотите, на самой высшей кромке, в самой чистой ее форме она вообще была детской литературой. Отсюда Михалков, да и Маршак, да и Чуковский. Это поэзия, а лучшим советским прозаиком (советским, не русским) был Аркадий Гайдар.

В сущности это была чистая работа, и за нее не должно быть стыдно никому из соответствующих авторов. С этой стороны Сергей Михалков всячески оправдан, да и, строго говоря, осуждению не подлежит. Дядя Степа – сказочный добрый великан, образ вполне традиционный.

А ничего другого Михалков по существу и не делал. Ну разве что еще басни писал – жанр тоже дидактически-инфантильный. Прочая его писанина – пьесы и киносценарии были обычной рядовой ходовой советской халтурой, приносившей изрядный доход, но никому по-настоящему не вредившей. Помнит ли кто сейчас пьесу «Илья Головин» – о советском композиторе, подвергнутом партийной критике за формализм? Уверен, что Шостакович вскоре забыл – это ведь не статья «Сумбур вместо музыки», которую он всю жизнь носил в бумажнике.

А после Сталина Михалков даже перестал быть в числе ведущих советских писателей, разве что занимал какие-то бюрократические посты в ССП, а в этом качестве, конечно, приходилось говорить какие-то казенные слова. И писанина его тогда была совсем невинная – сатирический киносборник «Фитиль» смешно вспоминать и числить среди грехов.

Кто-то из его сыновей – то ли Никита, то ли Андрей – недавно сказал об отце: он был тринадцатилетний подросток, невинный ребенок. Я думаю, что этому можно поверить. И во всяком случае я не стал бы сравнивать Михалкова с Талейраном – этим гениальным интриганом и циником, который служил всем режимам в бурный период французской истории – от якобинцев до Наполеона, и Наполеона предал, шпионя о нем русскому царю, а потом и к Бурбонам пристроился. Оговорка у него была: при всех режимах я служил Франции. А кому служил Михалков? Детской литературе. Российский гимн во всех его вариантах – это ведь тоже детская литература. Пущай детишки тешатся.

Сам Михалков сказал о Сталине: я ему верил, он мне доверял. Думаю, что так оно и было. И в любом случае – это хорошо сказано, это слова поэта.

Люди, сумевшие удержаться и даже преуспеть во всех перипетиях века, – это редкий исторический и культурный материал, музейная ценность и как таковые должны вызывать понятное, заинтересованное и чуть ли не благоговейное внимание.

Мы рождены, чтоб сказку сделать былью,
Преодолеть пространство и простор,
Нам разум дал стальные руки-крылья,
А вместо сердца — пламенный мотор.

Смерть гимнософиста.
— Это что? – святой Петр с изумлением посмотрел на мятую бумажку, которую протянул благообразный старичок. – Опять небось справка о праведности из РПЦ? Ну не действуют у нас кирюхины грамоты, устал я говорить. Устал.
— Да ну, какие справки. Я тут просто набросал, пока летел. Чтоб время не терять.
— Что набросали?
— Гимн.
— Акафист? Или что?
— Гимн. Гимн Царствия небесного.
Петр надел на нос потертые очки и начал читать с середины:

Гордись, обитатель небесного рая,
Теперь ты спасен, и прославлен в веках.
Одна ты на небе, одна ты такая,
Хранимая богом страна в облаках!
Славься Спаситель наш и Богородица,
Славься седой охранитель ключей!
Партия праведных к небу возносится
В ясном сиянии светлых лучей.

— А вы, собственно, кто? – спросил изумленный Петр.
— Вы что, не узнали?
— А, ну да, так вам и не сюда, собственно, — пробормотал Петр, нащупывая под столом кнопку сброса.
Почувстовав, как облако уходит из под ног и увидев внизу разверстую багровую пропасть, старичок вздохнул, достал из кармана блокнот, и начал торопливо записывать:

Сквозь дыры в земле ад сияет нам ярко,
И дьявол великий нам путь озарил!
Министр и премьер, хлебороб и доярка, — Здесь хватит на всех сковородок и вил.
Славься подземное наше узилище…

Его стихи переведены на 60 языков. А тираж произведений превышает триста миллионов экземпляров. Рассказывают «Новости культуры».

Героев его произведений знают все. В чем секрет такой популярности не мог понять и сам Сергей Михалков. Говорил: «Не я выбрал детей – они меня. Почему? Для меня это тайна». Но её, кажется, разгадал Самуил Маршак, крестный отец Михалкова в детской литературе. «Всё дело в том, что в душе он – ребенок, – говорил писатель, – Михалкову вечно 12 лет».

Поэмы про дядю Стёпу имели колоссальный успех. Истории про отечественного супермена, всегда спешащего на помощь – проверенное советским народом средство от детской бессонницы и простуды, отсутствия аппетита и плохого поведения. Каланча, Светофор и Маяк – малыши знали наизусть прозвища Степана Степанова. Нередко постовой дядя Степа выполнял чужие обязанности: и птичек спасал от пожара, и бабушек снимал с плывущей льдины. И светофор тоже мог починить сам.

Бронзовый Степан Степанов – такой же высокий, три метра ростом. Поставили памятник в 2000-х. Образ порядочного и честного стража порядка оказался востребован и в современной России. Мог бы Михалков подумать, что его рядовой сотрудник милиции Стёпа Степанов станет национальным героем? Примером, на который равнялись не только его «коллеги», но и актеры.

«Моё детство тоже было окрашено стихами Михалкова, – рассказывает народный артист РСФСР Сергей Никоненко. – И через много-много лет я сыграю своего “Дядю Степу”, потому что он был и сотрудником ГАИ, вот и одна из ролей была памятная, так что мы коллеги со Степаном Степановым».

Это благодаря Михалкову в стране появился новый праздник – непослушания, и каждому стало известно, что вечером делать обычно нечего, что прививок боится только трус, что старость нужно уважать, а под новый год, что не пожелается, всё произойдет. Но Михалков был откровенен со своим юным читателем. Честно рассказывал, что существуют на свете жадные богачи.

Стихи и мультфильмы по сценариям Михалкова не только развлекают. Еще и учат – читать, писать и считать.

Народная артистка РСФСР Светлана Немоляева до сих пор хранит книгу со стихами Михалкова, в сорок седьмом подаренную папой. Читала её своим детям, теперь – внукам.

«Это стихи детства, это детские стихи, и в них точно очень проявляется индивидуальность автора, – говорит Светлана Немоляева. – Он был очень светлый поэт для детей со своей простой, но запоминающейся рифмой».

Под звуки Гимна России в исполнении воспитанников кадетского музыкального корпуса в Москве сегодня открылась мемориальная доска на доме, где жил Сергей Михалков. Таким стал пролог к празднованию столетия детского писателя, автора слов к гимнам СССР и России.

Бронзовая доска, на которой улыбающийся писатель изображен практически в полный рост, теперь украшает дом на Поварской улице, 35, где долгие годы жил Сергей Владимирович. Ее автор — народный художник России, скульптор Георгий Франгулян. Создание памятного знака финансировал Департамент культуры города Москвы.

Гостями церемонии стали чиновники, родные и друзья Михалкова — глава Департамента культуры Сергей Капков, вдова поэта Юлия Субботина, супруга младшего сына поэта Никиты Михалкова Татьяна Михалкова, скульптор Зураб Церетели, поэт Андрей Дементьев, публицист Генрих Боровик и многие другие.

Перед церемонией всем желающим раздали по две красные гвоздики, из репродукторов звучали записи стихов в исполнении самого Сергея Владимировича. Открывали доску первый заместитель председателя Госдумы Александр Жуков и министр культуры РФ Владимир Мединский.