В связи с беззаконным и позорным процессом и приговором участницам группы Pussy Riot и сопутствующими событиями, однозначно проясняющими роль и позицию РПЦ в этом деле, объявляю о своём полном и безусловном разрыве с Русской православной церковью Московского патриархата.

Я знаю, что церковь земная формируется разными людьми и отстоит весьма далеко от образа Церкви Небесной. Но наступает момент, когда критическая масса лицемерия, конформизма и подмены духовных основ «заботами века сего» переводит количество в качество, и рвётся та тонкая нить, которая соединяет клерикальное образование с трансцендентным Источником. Моя совесть не выдерживает бремени предательства духовных основ христианства, которое всё более отягощает РПЦ. Если творимое ныне творится именем и во имя церкви, я вижу свой долг в том, чтобы оставить такую церковь.

Я мог бы долго говорить о прочно укоренившемся обрядоверии и язычестве (в худшем значении этого слова) среди прихожан и низком культурном уровне среди священников, о косном изоляционизме, о враждебном неприятии индивидуального поиска Бога, о прокрустовом ложе косной и омертвелой догматики, куда не вмещается огромное море многообразных форм духовной, культурной и социальной жизни, об обмирщении и позорнейшей «симфонии» с преступным воровским государством… Но для меня важнее другое — духовная основа веры.

В тексте обвинительного заключения Pussy Riot, явно написанного под диктовку человека из церковной среды, в риторике т.наз. «потерпевших» и их адвокатов, в заявлениях Архиерейского собора (http://www.patriarchia.ru/db/text/1401898.html) и Высшего церковного совета РПЦ (http://www.patriarchia.ru/db/text/2411921.html) и многих сопутствующих высказываниях и текстах сквозит одно и то же: образ Бога как силы, карающей «хулителей» и наделяющей жреческую корпорацию правом требовать эту кару на практике.

Бог, которого можно оскорбить, который мстит и воздаёт, глубоко чужд духу Христова благовестия. Апелляция к наиболее сомнительным местам Ветхого Завета вразрез с теми примерами высочайшей этики, которые были явлены за двадцативековую историю христианства — это регресс к куда более примитивному уровню понимания Бога, чем даже ветхозаветный. Что это за «бог», если за его мнимое оскорбление дети должны лишаться матерей? Что это за «святыни», если за абстрактный статус их неприкосновенности требуется месть руками карательных органов? Что это за «религиозные чувства», если их лёгкое, карнавальное задевание вызывает мутные волны ненависти и агрессии? Что это вообще за религия? Если такой «бог», такие «святыни» и такие «чувства» становятся не постыдным маргинальным явлением, а мэйнстримом, культивируемым на самом высшем уровне церковной иерархии, могу только констатировать, что в такой религии мне делать нечего, поскольку я не вижу для себя точек пересечения по наиболее глубоким аспектам, которые привык почитать за суть христианства.
Большинство тех, кто высказываются за освобождение Кати, Нади и Маши, всё-таки неодобрительно отзы