Звонят сторонники, доброжелатели: «Женя, зачем вы таких-то берете, безнадежных?!»
Странные вы люди! Они у нас ВСЕ (!) такие. Они все, без исключения, с гепатитами. Парни — около половины, а девчонки, большая часть — ВИЧевые. Крокодиловые — все гниют. И все, которые прошли через нас, создали семьи, закрепились в жизни — они все были такие. И все, кто остались с нами, кто помогает людям, кто на оперативной работе — они все были такими.

И что, из-за того, что любую зацепку будут использовать для борьбы с Фондом, мы лишим всех шансов?
Можно избежать всех рисков. И не брать сложных. Но! Во-первых, они все такие. Во-вторых, я не готов лишать человека последнего шанса только потому, что я чего-то боюсь.

Для понимания: в Свердловской области на сто двадцать тысяч наркозависимых нет ни одного государственного реабилитационного центра.

… Состояние все хуже и хуже. Впала в кому. Родители приехали. Все занимаемся.
И вдруг старшего с женского, Игоря, дергают в милицию. И говорят: «Нам велено руководству информацию предоставить, что у вас случилось». И мы поняли, что руководство ГУ МВД РФ по Свердловской области сняли информацию с наших с Маленкиным телефонных переговоров. И при помощи ручных журналистов попытаются из ситуации что-то высосать. И, действительно, на следущий же день во всех затрапезных СМИ пошли искрометные, радостные тексты. «Из фонда „Город без наркотиков“ в реанимацию доставлена мать двоих детей! Сейчас она находится в коме!»
Человек мучительно умирает. Ну, как тут не порадоваться?
Игорь с родителями дежурит у реанимации. Выбегает медсестра, чуть не плачет: «Ребята, мы не знаем, что делать. Там какие-то дикие репортеры с фотоаппаратами и телекамерами в окна ломятся. Рвутся. Не стесняются ничего. Пришлось окна одеялами завесить!»
Я не знаю, кто в этой ситуации подлее: полицейские или журналисты. Судите сами.
Представляете, как они будут рады, если она умрет?