— У вас нет ощущения, что до “советского периода” это была одна нация, а сейчас рождается, вылезает из недр другая? Может, и с иной исторической памятью: как раз с 1917 года.
— Нет, для меня нация исторически едина. Только она, как в 1918-м, как в 1937-м, снова избавляется от лучшего, что в ней есть… Да, не стреляют. Но проблема не в этом. Проблема не в том, что мало академиков. А в том, что мало мальчиков и девочек, которые хотят стать академиками.
— Роста ксенофобии в России вы боитесь?
— Боюсь.
— Вы его чувствуете?
— Пока что вокруг себя я его не чувствую — если говорить про этническую ксенофобию. В том районе Перми, где я живу, вроде бы ничего подобного не заметно. Хотя ксенофобия — это не ненависть к иным этносам, а ненависть к разуму вообще. Даже к своему собственному.
— Вы как писатель думаете глубоко и далеко. У нас может “на стадии мелкобуржуазности” образоваться общество воинствующего национализма?
— Я думаю, что для некоторой части современных российских людей это было бы очень желательно. Но в целом это вряд ли возможно. Хотя бы потому, что такой порядок неконкурентоспособен.
Но мне представляется, что медийные судороги про ксенофобию чаще всего не подлинный страх из-за реальных проблем, а манипулирование общественным мнением. И потом, в росте ксенофобии не надо обвинять только русских. Все виноваты в равной мере: и те, кого эта ксенофобия достает, и те, кто живет этой ксенофобией. Всем надо браться за ум и останавливаться.
Но ксенофобия направлена в итоге как раз на ум, а не на цвет кожи и разрез глаз. Поэтому простые и даже мирные пэтэушники в России гораздо страшнее озлобленных бритоголовых.