На родине в 70—80-х «наши» звучали исключительно патриотически. Феномен массового «боления» за «наших» спортсменов во всех олимпийских видах, главным образом в хоккее; «нашими», конечно, именовались солдаты-победители; исторические фигуры и даже политическое руководство страны, равно как сочувствующие «политике мира и прогресса» деятели других стран…

У Лимонова есть статья «Это я придумал «Наших». «Даже название «Наши» ввел в обиход ненавистный им (Кремлю. — А. К.) Лимонов. В сентябре 1990 года в газете «Известия» была опубликована моя статья «Размышления у пушки», в которой именно было выстроено гордое патриотическое понимание этого слова.

Когда в феврале 1992 года я встретился в Москве с Виктором Алкснисом, он сообщил мне, что создал вместе с журналистом Александром Невзоровым движение «Наши», вдохновленный моей статьей. Вдохновленный своим творческим бессилием, Кремль украл движение «Наши» в январе 2005 года. Не зная, конечно, кто «отец» названия».

Однако всё это не отменяет литературного происхождения названия известной организации. «Наши» действительно придуманы, но не Эдуардом Лимоновым, а Федором Достоевским. В романе «Бесы».

Для Достоевского эпитет чрезвычайно принципиален: «наши» для отрыва из контекста выделяются авторским курсивом или кавычками — «видите, я не сказал: нашему делу, вы словцо наше не любите»); есть в «Бесах» и глава «У наших». «Нашими» Петр Верховенский называет публику, из которой собирается лепить (именно так, демиургически) революционную партию с самым широким политико-криминальным инструментарием, на идейной и психологической базе социализма, сверхчеловечества («Бесы» появились до Ницше), русского сектантства и самозванчества, собственных комплексов и пр.

Любовь главного кремлевского идеолога Владислава Ю. Суркова к Достоевскому общеизвестна, в книжке журналистки Елены Трегубовой «Байки кремлевского диггера» есть эпизод, когда Владислав Юрьевич признается в горячем поклонении «Бесам».

Сегодня можно констатировать, что проект «Наших» у Суркова, как и у Петра Верховенского, состоялся в малой степени задуманного: отяжелев и обюрократившись, они ничем не выделяются в массе прокремлевской молодежи.

Ставрогин и Сурков — люди одной профессии — идеологи. Николай Всеволодович — идеолог-искуситель.



Практически все, в разные времена и обстоятельства, Ставрогиным финансируются. Все имеют общий бэкграунд — таинственный, штрихпунктирный и цепкий, как паутина, — так зэков связывает общее лагерное прошлое, а пиратов Стивенсона — покойный капитан Флинт.

Собственно, их всех — в современных инкарнациях — можно встретить в сурковской приемной, терпеливо ожидающими аудиенции.

Любопытно, что и конфликтует Ставрогин с богатыми светскими ребятами при понтах (г-н Гаганов), — типаж Михаила Прохорова.