Ну что, коллеги, минул год.
Мы, как жена при пьяном муже,
все время ждем: прибьет!
А между тем бывает хуже,

и в целом — множество причин
придаться радостному крику.
Вот «Дождь» нас, скажем, замочил,
и мы отправились на «Нику».

И шоу, show вообщем-то go on.
Ведь этот жанр — «смешно о грустном» — читаю я, писал Димон,
в конце концов придумал Гусман.

Тревожит, собственно, одно
среди довольства и покоя:
у нас не то что нет кино,
но как бы мало, и такое,

какое как-то стыдно награждать,
ругать смешно, смеяться подло…
Да и чего бы, в общем, ждать,
когда всего осталось по два?

Давно свалило большинство
или работу поменяло.
Есть два, вы знаете кого,
а остального очень мало.

Распад, забвение азов…
Права Европа, нас отторгнув.
Не видит импортных призов
несчастный наш кинематограф.

Мы на скамейке запасных,
и это грустная скамейка.
Причина есть, об этом стих:
мы все живем внутри ремейка.

Все киноведы морщат лбы:
новейших тем для фильмов мало!
Ремейк «Иронии судьбы»,
ремейк «Служебного романа»!

Меняем золото на медь.
Я сам ремейк – мамуль, скажи же!
Короче, всё вокруг ремейк:
труба пониже, дым пожиже.

Наш модус нынешний таков — большой простор для балагуров:
ремейк «Кубанских казаков»,
каким бы снял его Сокуров.

Где некогда дымились щи — теперь вода с листом капусты.
И декорации нищи,
и диалоги безыскусны,

и накрывается прокат,
и всем пустые залы прочат,
а палачи играют так,
что жертвы им в лицо хохочут…

Причины долго объяснять.
Важней понять — без слез и стона:
ремейк чего сегодня снять,
чтоб как-то выглядеть пристойно,

чтоб видом этого кина
дивить окрестную планету?
Допустим, «Клятва»: ни хрена.
Артиста нет, статистов нету,

лишь рабство прежнее, на ять,
но никакой Чиуарели
не смог бы Сталина сваять
из этой падали и прели.

Чего б изысканней найти,
чтоб интеллект, душа, свобода?
Ремейк, допустим, «Девяти»
тех дней из роммовского года — но где сегодня физик наш?
Его, увы, не видно близко — есть только сколковский муляж,
а программисты в Сан-Франциско.

«Кавказской пленницы» ремейк
снимать сегодня страшновато — нас превратят за это в стейк
бойцы крутого шариата,

поскольку там большой процент
успешных в прошлом командиров,
на сааховский акцент,
боюсь, обидится Кадыров…

В истекшем, собственно, году
имелся ряд поползновений
устроить к общему стыду
ремейк «Семнадцати мгновений»,

про все шпионские дела.
Могла бы быть икона стиля,
чтоб Чапман Штирлицей была
и там по Родине грустила, — и я бы мог, забывши стыд,
поверить в то, что Чапман — Штирлиц,
но что по Родине грустит…
Пардон, ребята, вы ошиблись.

Какой еще придумать фон
для наших грустных опасений?
Вот есть «Осенний марафон»:
назвать его «Смартфон весенний» — и выдать, сохраняя дух,
кино про новых блудодеях:
как муж метался между двух
и наконец послал обеих.

Его и я сыграть бы мог,
но вот прокатчик смотрит хмуро.
Здесь политический намек
увидит новая цензура.

Вот если б он, могуч и лих,
закончив бой души и тела,
женился сразу б на двоих…
Но это будет слишком смело.

Иные, радостно оря,
хотят движухи и раскачки — ремейк, допустим, «Октября»
или хотя бы той же «Стачки».

Добра не ищут от добра,
порочить классику неловко — но для ремейка «Октября»
нужна огромная массовка.

Сегодня правда такова,
что наш народ почти бесплотен — массовки сыщется едва
на Триумфальной пара сотен,

ОМОНа больше в десять раз:
кулак и вот такая пачка…
А что до «Стачки», так у нас
уже давно, по сути, стачка:

налили воду в решето
и носим с труженицким видом…
Здесь не работает никто.
Но вы не бойтесь, я не выдам.

Здесь получился бы один — как мощный дуб среди поленниц — ремейк «Великий гражданин»,
точней, «Великий иждивенец».

Уж коль мы ищем образцов,
боюсь, на данной фазе цикла — ведь это цикл, в конце концов! — мы все живем в ремейке «Цирка»:

герои, душу веселя
и честно радуясь друг другу,
«Мы едем, едем, вуаля!» — поют и носятся по кругу.

Надежды сводятся к нулю,
арену тихо подминая…
Но я по-прежнему люблю тебя,
страна моя родная,

любовью верного сынка,
который зол и неприкаян,
хоть ты не так уж широка,
и он уже не как хозяин.

Давно иссякла наша прыть.
Чудес мы миру не покажем.
Но в цирке тоже можно быть
вполне достойным персонажем.

И я б еще в виду имел — прошу запомнить эту фразу, — что после «Цирка», например,
была «Весна». Хотя не сразу.