Надо сказать, что либерализм не имеет ничего общего с идеалами уже по той причине, что исходит отнюдь не из радужного представления о человеческой природе (у демократической идеологии есть и другая составляющая, республиканская, но об этом – в другой раз). Либерализм отличается от романтических идеологий. Для романтика – будь он социалист или консерватор – человек добр по природе, склонен помогать ближним и работать на общее благо. А если нет, то его, значит, испортили общественные условия, но это – дело поправимое, потому что в человеке нет такого зла, которое нельзя было бы устранить путем воспитания. Начинать надо с детского сада, потом комсомол, трудовой коллектив, в запущенных случаях – ГУЛАГ. Зло – болезнь, от которой можно вылечить. Ничего, что лекарство горькое и вызывает судороги. Это только значит, что оно работает.

В основе либерализма, напротив, лежит представление о человеке как о существе, склонном преследовать собственную выгоду и всегда готовом ради получения этой выгоды наступить ближнему на горло. Доверять такому существу бессмысленно, перевоспитать невозможно, его жизнь – война против всех. Единственное, что можно сделать – это создать такие правила, которые купировали бы самые явные антиобщественные проявления и позволяли бы людям как-то управляться с общими делами. Систему таких правил в политике и называют демократией. Это система универсального недоверия.

Романтические идеологии охотно распространяют свое благостное видение человеческой природы на правителей. Ведь они же не просто так оказываются у власти. Если все люди хорошие, то правителями становятся самые лучшие из них: выдающиеся знатоки истинного учения, цвет нации, истинные аристократы. Словом, прирожденные национальные лидеры, которые и чиновников подбирают себе под стать: честных и бескорыстных. Случаются, конечно, отдельные ошибки, но их легко исправить.

Либерализм, напротив, исходит из предположения, что даже у самых лучших людей преобладают корыстные мотивы. То, что человек оказался у власти, свидетельствует отнюдь не о превосходных моральных качествах, а просто о том, что он проявил больше энергии, изворотливости и умения, чем конкуренты. За ним, стало быть, нужен глаз да глаз, но главное – правитель должен находиться под постоянной угрозой увольнения. А поскольку уволить его в общем-то некому – он ведь главный – то для этого есть процедура коллективного волеизъявления, выборы.

Выборы часто высмеивают как механизм, будто бы построенный на наивном представлении о компетентности основной массы граждан в вопросах управления. Ну не глупо ли предполагать, что Иван Иваныч, живущий по соседству, разбирается в политике до такой степени, чтобы принять осмысленное решение? Он и газет-то не читает. Обмануть его – раз плюнуть. Это правда. Но, вообще-то говоря, даже у Ивана Иваныча (а ведь не все избиратели такие) есть основание для выбора. Это – интуитивное, основанное исключительно на опыте, представление о том, хорошо ему с имеющейся властью или нет.