В российской внешней политике «прагматизм» — очередной эвфемизм для неспособности определить четкое место страны на международной арене.

Последние месяцы дали несколько примеров того, как российская политика застревала между разными типами «прагматизма», не будучи в силах выбрать более привлекательный.
Скажем, поведение в связи с санкциями против Ирана. После колебаний Москва приняла политическое решение (в интересах «перезагрузки») пойти навстречу США и поддержать их в Совете Безопасности ООН. Однако в тот же день зазвучали заявления, что это никак не скажется на коммерческих интересах России, бизнес с Ираном не пострадает и т. д. Кстати, окончательного вердикта на тему о том, подпадают ли С-300 под ооновские санкции, Москва так и не озвучила.

Еще более характерный пример — не прояснившаяся ситуация с тем, какой формат интеграции Россия считает более выгодным — глобальный (членство в ВТО) или региональный (Таможенный союз с Белоруссией и Казахстаном). Рассуждения о «синхронизации» двух процессов звучат отговоркой, поскольку на практике одно исключает другое.

В обоих случаях можно доказать, что любой из взаимоисключающих вариантов является «прагматичным» и полезным с точки зрения модернизации. И сотрудничество с США, и расширение рынка для высокотехнологической российской продукции в Иране. И вступление в ВТО, и опять-таки расширение рынка для российских производителей в рамках Таможенного союза. А, например, предлагаемые президентом «модернизационные альянсы», строго говоря, не обязательно связаны с внешнеполитическими изменениями. Для привлечения иностранных капиталов и технологий инвестиционный климат внутри страны, над которым дипломаты явно не властны, куда важнее, чем тот или иной курс на международной арене.

В случае с президентом прагматический подход трактуется как синоним прозападного. В случае с премьер-министром понимание едва ли не противоположное.