Вместе с Артемием Троицким заехали за Людмилой Михайловной на Арбат. Она была с Валерием Борщевым и Кариной Алексеевой – своей племянницей. Приехали, вышли из машины у театра Сатиры. Увидели невообразимое количество автозаков, омоновцев и милиции. Думаю их было несколько тысяч. Площадь была оцеплена, войти на нее было невозможно. Главная моя задача была сделать так, чтобы в толпе Людмиле Михайловне не нанесли никакого вреда, поэтому я стоял рядом с ней, вместе с Борщевым и Панюшкиным. Вскоре к нам подошел полковник Бирюков и заявил что его главная задача – обеспечить безопасность Людмилы Михайловны. Неожиданное благородство, особенно после того, что с ней сделали 31 декабря. К самому памятнику пройти нам не дали. Толпа вокруг нас сжималась, периодически милиция кого-то винтила, а потом они начали нас оттеснять на Тверскую. И так сильно начали давать, что чуть не раздавили Людмилу Михайловну. Она несколько раз кричала от боли. Без двадцати семь, через сорок минут после начала акции взяли меня и посадили в автозак, где вместе со мной было еще 24 человека, включая моего товарища Илью Яшина. Привезли в Тверское отделение, составили протоколы. Мировой суд состоится 4 февраля.Милиция на площади вела себя крайне жестко. Явно получили указание жестоко разгонять собравшихся и брали всех подряд, в том числе случайных прохожих. И все это сильно контрастирует с тем, что вчера я увидел в Калининграде, где милиция себя вела корректно и доброжелательно. Такая жестокость похожа на лобовое указание национального лидера, испугавшегося до смерти вчерашнего двенадцатитысячного калининградского митинга. Это к хорошему не приведет. Чем больше они демонстрируют свою трусость и слабость, прикрываясь ОМОНом, тем больше шансов на стотысячные митинги.
Антипутинский драйв, который я ощутил вчера в Калининграде, переносится на Москву.