Честно говоря, я не хотел смотреть этот фильм. Боялся. Боялся увидеть очередную «чернуху», конечно. Потому как «если видишь, что бородатые люди друг друга душат, — ну, значит, это что-то из русской истории показывают».

Верно и обратное — если про русскую историю, то без бородатых людей, душащих друг друга — никак. Иначе не поверят. Как это: русская история, а никто никого не душит, не расстреливает, не гонит на танки с одной винтовкой на троих или черенком от лопаты, не бросает в Афганистане на съедение моджахедам с кривым пулеметом? — Зритель не поймет! А кто у нас зритель?

Нет, я серьезно: я действительно хочу понять, для кого снимается это всё? На меня-то этот поток явно не рассчитан. А кто пишет все эти восторженные рецензии? Кто отбивает ладони в Каннах? Вот для них это и снято. На государственные деньги. То есть я налоги плачу, государство эти налоги дает Бондарчуку, Михалкову и Лунгину, а они на мои деньги снимают такое, что приходится бегать между телевизором и унитазом.

Вообще во всем этом фильме всё пахнет клеветой и подлостью. И всеобщая поголовная невиновность жертв, и тихое скромное умолчание об их истинных мотивах, и… да всё. Решительно всё. Даже преступления Грозного (а они были!) в фильме не настоящие, а придуманные. Например, сожжение монахов в конце картины. Все это происходит потому, что если показать настоящие преступления Грозного, настоящую его жестокость, пришлось бы показывать и его мотивы, и настоящих его жертв, а этого делать ни в коем случае нельзя — цель не будет достигнута.

Весь фильм проникнут духом исторического ябедничанья: «Не люби Грозного, он плохой!». В конце Лунгин дает картину идеального народа — народ не приходит на царский пир, и по столам с яствами бродят уличные собаки. «Где мой народ?» — произносит царь, одиноко сидящий на своем троне. Но в ответ только тишина и собачий вой. Вот идеальный народ. Это народ, который не пришел. Его нет. На самом деле все, и режиссер тоже, прекрасно понимают, что народ бы пришел, но это — вечная беда либералов — «народ не тот»