— Ответили для себя на вопрос — почему в "Спартаке" на прощание о футболистов вытирают ноги?

— Такой уж это клуб. Не знаю, о чем шла речь у Тихонова и Аленичева, когда их вызывали к руководству на последний разговор. Могу говорить только за себя. Убрав меня и Калиниченко, Черчесов пытался приподняться в глазах игроков. Хотел, чтобы его боялись. Другого объяснения не вижу. Он ведь бывший вратарь. У этих людей особенный характер.

— А год назад вы сказали, что с Черчесовым любой найдет общий язык...

— Так и есть. Он умеет убеждать, излагает красиво. Но у него слишком много загадок. Например, перед матчем с "Зенитом" в первом туре вызвал меня. Я знал, что останусь в запасе (у него по тренировкам уже дней за пять до игры было ясно, каким будет состав). Разговаривали с глазу на глаз. Черчесов сидит, улыбается: "Почему играть завтра не будешь, я тебе не скажу". Думал, шутит. Он продолжает: "Придет время — поймешь. Может, через неделю. Может, через год. Но поймешь. А сейчас — не скажу". Вот и гадай, что он имел в виду.

— Как реагировали, когда после матча с "Динамо" в пятом туре надолго сели в запас?

— По игре повода для недовольства не давал. С "Зенитом" в конце вышел на замену. Потом была "Томь". Выиграли — 1:0. После каждого матча нам выдают талмуд с распечаткой технико-тактических действий. У меня их за ту игру набралось 120. Помню, подбежал Васильков: "Я смотрел распечатку. У тебя сумасшедший объем работы. Черчесов дово-о-льный!" Следом "Химки". Кто в концовке пенальти сделал, после которого сравняли счет? А до этого еще голевой отдал. 3:3 закончили. Затем ничья с "Амкаром". И поражение от "Динамо", после которого Черчесов говорил, что к Титову претензий нет. Даже похвалил — молодец, бился. Следующая игра в Нальчике — и я вдруг на лавке. Во втором тайме был момент — сломался Сабитов, а вместо него выпустили Динеева. Крайнего хава. Я тогда подумал: это все. А от тренера — ни слова, ни полслова. Я ломал голову: чем провинился?

— Разобрались?

— Понял, откуда ноги растут. Была история как раз после матча с "Динамо". Поползли слухи, что в "Спартак" хотят вернуть Романцева. Всерьез их я не воспринял. Но у одного человечка из команды решил все разузнать.

— Что за человечек?

— Фамилию не назову, не пытайте. Мы давно знакомы, я считал его старшим товарищем. Хотя говорили, что за ним это дело водилось, — и Титов постучал по столу — сдавал ребят. "Егор, я все выясню", — был ответ. Но первое, что сделал — отправился к Черчесову.

— Зачем?

— Вылизать одно место. Чтобы быть поближе к тренеру, доказать преданность. Самое удивительное, что мне все честно рассказал. "Был у Черчесова, передал наш разговор". Спрашиваю: "Зачем?" — "Ну как, он же главный!" Потом он сообразил, что поступил по-скотски. Оставшиеся месяцы боялся встретиться со мной глазами. Если б это было не в "Спартаке", я бы ему хорошенько съездил по физиономии. Представляю, какой скандал раздули бы!

Судя по всему этот стукачок так все преподнес, что Черчесов обиделся. Потому что отношение ко мне с того дня резко изменилось. Я уже либо не играл, либо выходил на замену во втором тайме. А то, что случилось с ЦСКА, — лишь повод.

— Не пытались побеседовать с Черчесовым один на один?

— Сам он инициативы не проявлял, а напрашиваться не хотелось. Это выглядело бы так, будто я решил покаяться.

— А почему отказались встречаться с ним после ссылки в дубль?

— Перед этим в вашей газете вышло интервью Федуна, где он меня здорово приложил. Да и обставлен перевод в дубль был некрасиво. Объявили об этом перед тренировкой. Мы с Максом переоделись и пошли к машинам.

— Последняя встреча с Черчесовым?

— Приехали вдвоем с Калиниченко. Ему Черчесов сразу объявил: "Макс, до свидания". Поворачивается ко мне: "А ты, если пожелаешь, оставайся. Я все решил. Хочешь — сиди на лавке. В деньгах не потеряешь. Хочешь — подыщу работу в клубе. Хочешь уйти — я найду тебе команду". Сплошное "я", "я"… Он, наверное, думал, что "Спартак" без него не проживет. Проживет. И без него, и без меня, и без любого другого.