Однажды, в студеную зимнюю пору,
Я из дому вышел; был сильный мороз.
Гляжу как бредут на Поклонную гору
Людишки, несущие лозунгов воз.

– Куда вы, ребята? – «На митинге стынуть!»
– Чего протестуем? – «Стабильности ждем!
Начальство велело, а мы – крепостные.
Они там воруют, а мы вот идем».

– А кто средь воров будет старший по чину?
«Да правит двенадцать годков мужичок.
Он к выборам нынче накинул овчину.
В больших полномочьях…, а сам с ноготок».

Так вон оно что. А как звать его? – «Вова!»
Но старший средь них разговор оборвал:
«Ступай, оранжист!», – он прикрикнул сурово.
Толпу под уздцы и вперед зашагал.

А вот Поклонная гора, и всем ясна ее природа, — оплот смятенного Едра, фантом Уралвагонзавода. Россия (чей печальный клон сегодня мы являем взору) к Наполеону на поклон — и то не шла на эту гору; она гордилась испокон, что бодрый дух ее не сгублен, — но вот явилась на поклон на эту гору, и кому, блин?! И кстати, главная-то жесть, как любит говорить Парфенов, — что из болота выход есть, но есть ли выход из поклонов? Еще надежда есть пока уйти из топи, став хоть чем-то, — надежда есть для хомяка, но где надежда для Шевченко? Зачем они стоят в снегу и там комедию ломают, когда несут свою кургу и сами это понимают? Зачем вам этот быдлодром, публичный срам на всю планету? С Болотной мы, глядишь, уйдем, но ведь с Поклонной хода нету. И что за неизбывный стыд, что снова, как во время оно, страна родная состоит лишь из болота и поклона? Кто пишет левою ногой сценарий этот третьеклассный? Но нету площади другой. Не дай Господь, дойдет до Красной.

Постскриптум. Я уже трясусь от еле сдержанного смеха, что государственный ресурс — крича, что врали «Дождь» и «Эхо, — не постыдился утверждать, впадая в непонятный морок, что на Болотной двадцать пять, а на Поклонной — сто и сорок*. Я понимаю этот пыл — пыл облажавшихся публично. Я на Болотной тоже был, и это даже не комично. Мне эти цифры — тридцать, сто, — смешней Уралвагонзавода. Я напророчу кое-что: пройдет, боюсь, не больше года, — десятки тысяч возгласят решительно и голосисто, что было минус пятьдесят, а на Болотной — тысяч триста. И члены партии ворья воскликнут с наглостью коронной: «Я там стоял! И я! И я!» А кто ж томился на Поклонной? Кто, дикой злобой обуян, там убивался, глядя на ночь?

Боюсь, что только Кургинян.

Я вам сочувствую, Ервандыч.

Неважно, кто станет президентом, кто сидит в думе. Хорошо жить мы будем тогда, когда в ответ на подобные требования начальства будут плевать в рожу и жаловаться куда следует, а не поджимать хвост и подчиняться.

Использование СССР средств психиатрии в политических целях для расправы над инакомыслящими было признано официально как профессиональными психиатрами, так и государством на законодательном уровне.

А Вы думаете КГБ действовало не из чисто медицинских показаний.

Из этого восе не следует что эти инакомыслящие не нуждались в лечении.

Инакомыслящих были целые лагеря, а вот в больницы попадали только избранные